В номере «Литературной газеты» от 5 апреля 2017 года опубликованы две заметки главного редактора Юрия Полякова, посвященных уроженцу Владимирской области Владимиру Солоухину.
4 апреля 2017 года исполнилось 20 лет со дня смерти классика деревенской прозы. В первой заметке, посвященной этой дате, под названием «Солоухин возвращается», главред "Литературки" говорит, что писатель из села Алепино Собинского района Владимирской области был «вызывающе русским писателем, искал непознанное в привычном, метафизику – в бытовой детали, открывал русским их подлинную историю и культуру».
Юрий Поляков
Во второй заметке Поляков рассказывает, что готовит к изданию новую «почти документальную» книгу под названием «Ретроповесть».
Посвящена она будет громкому литературному скандалу начала 1980-х годов, разразившемуся по прихоти высшего руководства СССР. Поводом для скандала послужило одно из творений писателя из Владимирской области Владимира Солоухина.
Речь идет о его «Ненаписанных рассказах», беспристрастно отражающих советскую действительность. Это произведение увидело свет только в 1989 году и переиздавалось в журнале «Юность» в 2001-2002 годах и в собрании сочинений в 2007 году. В начале 80-х, «Рассказы» существовали в виде машинописного текста. Случайно, как пишет Поляков, текст попал в руки компетентных органов.
Это происходило в годы правления Юрия Андропова, бывшего председателя КГБ СССР. Диссидентское творчество «баловня советской власти» очень не понравилось Андропову, и последствия для автора и других вольнодумцев должны были последовать незамедлительно.
Но экзекуция, интригует главред «Литературки», не раскрывая деталей, закончилась конфузом. Подробности скандальной истории Юрий Поляков - «невольный» участник этих событий - обещает дать в книге «Ретроповесть», которая должна выйти из печати осенью этого года.
Литературных скандалов, в том числе с неожиданным концом, в жизни знаменитого владимирского писателя Владимира Солоухина было не мало. Свою статью в «Литературной газете» Юрий Поляков иллюстрирует небольшим отрывком из тех же солоухинских «Ненаписанных рассказов», где повествуется, как после выхода «Владимирских проселков», руководство Владимирской области руками общественности, СМИ и писательского сообщества массировано «прорабатывала» Солоухина, который посмел акцентировать внимание не на достижениях коммунизма.
Как в кино.
«Владимирские просёлки» были опубликованы в «Новом мире» летом 1957 года. О них сразу заговорили и устно и письменно. Статьи в газетах, читательские письма в почтовом ящике, поздравления при встрече.
А осенью мне предложили в Союзе поехать вместе с другими писателями во Владимир, где намечалось провести семинар молодых литераторов. Из Москвы, кроме меня, руководителями семинара ехали Виктор Васильевич Полторацкий, Константин Мурзада, Ладонщиков и Баныкин. Я с радостью принял это предложение.
Город, где прошла моя учебная юность (с четырнадцатилетнего по восемнадцатилетний возраст), где я ещё до войны в 1940 году опубликовал в областной газете первые плохонькие стишки, где живут мои теперешние друзья-коллеги Серёжа Никитин, Иван Ганабин, Сергей Васильевич Ларин (именно он, будучи замглавного редактора газеты «Призыв», публиковал мои стишки в 1940 году), одним словом, родной город (да и «Владимирские просёлки» названы по нему).
И вот теперь приехать в этот родной город «на коне», «со щитом», в лучах успеха. Конечно же, мне хотелось приехать в родной город в таком новом качестве. Я бывал во Владимире довольно часто, но я впервые ехал сюда после опубликования «Владимирских просёлков». Первый, с кем я встретился, был тот же Сергей Васильевич Ларин. Я ждал восклицаний, объятий, блеска глаз, но вместо этого увидел, что мой приятель странно прячет глаза, смущён и, более того, растерян и не знает, как ему со мной себя вести. Я сразу и напрямик спросил, в чём дело.
– Ты что, ничего разве не знаешь?
– Что я должен знать?
– Ну как же... такая буча... Когда появились твои «Просёлки», а потом и статьи о них в «Литературной газете», в «Литературе и жизни», в других газетах, мы тоже напечатали положительную рецензию. И вдруг – звонок из обкома. Как раз я вёл номер, и разговаривать пришлось мне. Ну, ты знаешь, что мы понимаем под словом «втык».
– Да за что же было вас ругать? Все ведь печатают...
– Мало ли что – все. А мы – владимирские.
– Но всё-таки, в чём дело?
– Не отражены, не показаны и даже не названы передовые хозяйства области. Не названы передовики производства как в сельском хозяйстве, так и в промышленности... Цифры достижений... «Вы посмотрите, – говорили мне из обкома, – какой-то бабке Акулине у него отведено несколько страниц, чуть ли не целая глава посвящена этой бабке Акулине. А вот я, как один из руководителей области, эту бабку Акулину не знаю, первый раз о ней слышу. А между тем там рядом – передовая телятница, там же – передовая звеньевая по выращиванию кукурузы, и о них – ни слова! О том, что колхозная свинья утонула в навозной жиже, он написал, а о том, что этот колхоз имеет хорошие показатели — нет».
– Втык втыком, – продолжал Сергей Васильевич, – но нас обязали исправиться. После нашей положительной рецензии мы были вынуждены опубликовать письмо инженера завода «Автоприбор». В письме говорится, что мы поторопились с положительной оценкой твоей повести, что она требует критического отношения. Это критическое отношение мы дали тоже. Директор областного издательства Мацкевич (да ты его знаешь) выдал огромную статью на три подвала, где от твоих «Просёлков» не оставляет камня на камне. А ты разве не видел сегодняшний номер нашей газеты? Там как раз опубликован подвал Мацкевича..
На другой день, когда мы все – гости из Москвы и местное начальство – расселись в президиуме (совещание происходило в здании бывшей городской думы, а теперешнего Дворца пионеров), Ларин преподнёс мне ещё один сюрприз.
– Вон видишь этого, лысоватого, в заутюженном костюме, с папкой на коленях? Это один из секретарей горкома. Ему поручено выступить сегодня на открытии совещания и разгромить с трибуны твои «Владимирские просёлки». В папке у него как раз разгромная речь.
– Но это странно и, я бы сказал, негостеприимно. Можно было бы устроить читательскую конференцию, позвать меня и там обсудить повесть, а то – пригласили руководителем семинара, посадили в президиум и собираются громить. А я ведь могу встать и уйти из президиума. И вообще уехать в Москву.
– Я тут ни при чём. Ну, извини, мне надо в редакцию... завтрашний номер...
Сергей Васильевич исчез, на трибуну выходили ораторы, лысоватый и заутюженный, с папочкой на коленях, всё нервознее ёрзал на стуле (значит, приближалась его очередь выступать), а я не знал, что мне делать. Сидеть в президиуме и на виду у всех глотать лягушек? Незаметно уйти и действительно уехать в Москву? Взять потом слово и защищаться? Вдруг около меня опять плюхнулся на стул запыхавшийся грузный Ларин в роговых очках.
– На, читай, да скорее. Только сию минуту отстучал телетайп...
В те годы центральные газеты приходили в областные города не утром, как теперь, а во второй половине дня. Однако утром для сведения поступала в местную газету обширная телеграмма с перечнем основных материалов главной газеты страны «Правды». Сергей Васильевич и дал мне в руки такую телеграмму. В телеграмме Ларин успел подчеркнуть жирным красным карандашом, что на третьей полосе «Правды» опубликована большая статья Валерии Герасимовой «В родном краю», о «Владимирских просёлках» Владимира Солоухина.
– Так ты дай эту телеграмму тому оратору из горкома, пока он не успел ещё выйти на трибуну.
До сих пор я не уверен, что мы поступили правильно. Может быть, надо было дать ему высказаться, а потом уж и врезать устами «Правды». Пробежав глазами телеграмму, готовящийся к выступлению оратор подхватил свою папочку под мышку и мгновенно из президиума исчез, послав председательствующему записочку, вероятно, о том, что от выступления отказывается. Нет, но каково стечение обстоятельств, каково совпадение, какова судьба? Как в кино, говорят в таких случаях.
