По воскресеньям в конце 80-х годов прошлого столетия уютный Дом культуры тракторного завода города Владимира превращался в клуб, торг, собрание или ещё что-то в этом роде. На втором этаже, среди балюстрад, высоких потолков с лепниной, под тяжёлыми люстрами «сталинского ампира», толкался не один десяток людей в пальто, куртках, плащах в зависимости от погоды и времени года, ибо летом собрание перемещалось в парк под липы на покатые диваны из деревянных брусков с гнутыми литыми из чугуна боковинами. Кто были эти люди? Народ был разный: интеллектуалы, учителя, нарождающиеся коммерсанты, любопытные мальчишки, просто барыги, рабочие заводов, любопытствующие. Все, кто любил историю в её материальном воплощении, а точнее – собиратели монет, открыток, пуговиц, бонн и «фашистики».
Государственное учреждение культуры не гнало этих странных людей, но особо и не приветствовало, ибо шла купля-продажа, перепродажа, вращались драгоценные металлы, награды, валюта и предметы старины. Думаю, поэтому «Клубчик» (как его называли в среде коллекционеров) в середине 90-х годов был окончательно выставлен из этих помещений. При этом он всё равно не исчез, обосновавшись на входе в культурное заведение и в парке рядом. Это был свой мир, язык, истории, свои герои и антигерои, легенды и случаи. Предметы приносились, продавались и менялись самые разные.
В «Клубчике» можно было встретить прекрасные рубли чеканки российских императоров, позеленевшие тяжёлые пятаки времён Екатерины II, «николашкину» медную мелочь, стоившую копейки, осыпающиеся тёмные иконы, немецкую каску, проржавевшую насквозь и наскоро закрашенную зелёной краской, ажурную с зернью серебряную кафтанную пуговицу, створку креста-энколпиона, помнящую пожар Владимира под ударами монгольских орд. Кипели страсти, шли лихорадочные споры, суетливо и тайно в углах и на широких подоконниках больших окон проходили обмены. Приезжали холёные москвичи, добавляя дьявольского азарта всем сделкам, скупая столовое серебро, портсигары и спрашивая про иконы.
Многие постоянные обитатели имели клички: «Джигит», «Дедан», «Пузан», «Бу-бу-бу», «Богатырь», «Немец», «Очко», «Гюго».
Справа от входа столик председателя заведения - это учитель физической культуры, по кличке «Джигит». Он остронос и смугл, щёлки глаз из-под широких, нависших чёрных бровей зорко ощупывают всех входящих, на столике теснота из рядов монет, карманных часов, жестянок из-под леденцов «Ландринъ», посеребрённый нож для бумаги, солдатская пряжка времён Первой Империалистической войны. Коллекционировал «Джигит» копейки от Ивана Грозного до последнего царя, выделяя в них массу типов и разновидностей, ну, и просто любил он русские старинные монеты.
Добродушный, иногда очень запущенный и небритый, часто продающий свои монеты за бесценок «Бу-бу-бу» обычно был с похмелья. Топчась и заискивающе бубня, он предлагал затёртый рубль Елизаветы, ссылаясь на то, что «такой груди императрицы на других рублях даже он ещё не встречал».
Подвижный, суетный, постоянно вертящий стриженой головой «Немец» находился в каком-то вечном лихорадочном поиске и лёгком возбуждении, уезжая летом на места былых боёв, где копался в лесах и болотах, общался с жителями деревень, бывших под оккупацией. Привозил он оттуда и вовсе диковинные для нас вещи: то цинковый знак за танковую атаку, украшенный венком и свастикой; то «кубанский щит» – крупный металлический шеврон за бои вермахта на Кубани; то пехотный, рассыпавшийся от ржавчины штык-нож. Эти предметы вызывали у нас, далёких от той страшной войны и недавно прошедших приписку в военкомате, благоговейный трепет от тайной сопричастности к тем великим событиям. Его отъезды порождали массу слухов. Например, уколовшись ржавой колючей проволокой, он месяц провалялся в столбняке в больнице, а вернувшись к лесным раскопкам, был тут же укушен гадюкой, таившейся в обвалившемся блиндаже, и опять угодил на койку.
Высокий, в коричневых очках и немногословный «Дедан» был не очень-то старым, но густо седым, плотным мужчиной. Он хорошо разбирался в монетах, особенно восточных, любил фарфор, изделия из камня. По слухам, он собрал свою прекрасную коллекцию, находясь послом где-то в Китае.
Мастер цеха ВТЗ «Пузан» – крупный, высокий, с мясистым в складках затылком и огромным животом, – вращая белками выпуклых, постоянно влажных глаз, покупал только красивое и крупное, и только задешево, грубо снижая цену и осаживая незадачливого продавца.
Среди толпы похаживал сутулый низкорослый старик в кожаной коричневой куртке из кусочков разного размера кооперативного пошива, сияя в постоянной блуждающей улыбке золотом коронок, напоминавший диковинную рептилию. Этот человек, по кличке «Зубастый», в начале 90-х скупал золото, награды, советские полтинники с молотобойцем, ваучеры и вообще всё, что стоит денег.
«Гюго» имел кличку, производную от своего имени Виктор. Одевался он бедно, питался скверно, говорят, сидел из экономии на кабачках и картошке, искал он нечто мифическое – монету с «Аполлоном в лучеобразной причёске», «ефимки» и любое золото. В разговоре прыгал с одного на другое, закидывая собеседника брызгами слюны, пах удушливо, его изнурительная болтовня вызывала быструю усталость.
«Клубчик» жил с «приноса» – того, что несли мальчишки и взрослые отчаявшиеся люди, находя предметы старины на своих огородах, в деревнях, чуланах и сараях. Это было место быстрой и часто дешёвой покупки, спекуляции или «поимки» действительно ценного предмета, который надолго исчезал в коллекционной владимирской среде.
Вы никогда ничего не собирали? Никогда не окунались, скажем, в мир тех же мундирных пуговиц почившей Российской империи: сапёрные, железнодорожные, гимназические, академии художеств, юридические, времён Крымской войны, губернские, ливрейные, пуговицы иностранных войск, морские. Поверьте, это целый мир. Дутые, с накладными гербами и в позолоте, с надписью разных фабрикантов-производителей на обороте: «Копейкин» или «Бух» – это же разница! А если попадётся та искомая, посеребрённая, с орлом, у которого «раскрыты крылья», времён Александра I – и вот уже перед вами миражи дыма пороховых разрывов Бородино.
Всё это украшало быт конца 80-х, где перестройка с невнятным болтливым Горбачёвым, талоны, идиотизм с транспортом, «головомойки» в школе, поездки за город для окучивания картофеля. Душа рвалась на долгожданное сборище «странных мизматов» и «сухих пьяниц», как называла их моя бабушка. Это радость обладания тайной, физический контакт с предметом, чего лучшие музеи мира, увы, разрешить никогда не смогут, ибо потрогать шедевр точно не дадут. Уверен, подобные места были первыми, где все, играя на страстях, продавали всё, за сколько хотели.
Однажды среди этой шепчущейся, мятущейся, бегущей и спорящей публики появился человек в растоптанных ботинках на молнии, вязаном свитере с оленями и с великолепной каштановой бородой. Он никуда не спешил и не приставал с вопросами типа: «что есть?». Одна его кисть, непомерно крупная и широкая, сжимала подшитый суровыми нитками кляссер, другая – была согнута в параличе и неестественно суха. По всему было видно, что человек, хотя и старше меня, но очень стеснителен, интеллигентен и не похож на «барыгу», собирающего лишь разницу. «Историк», подумалось мне, или начитанный «тихарь» – обитатель читальных залов, библиотек, живущий мечтами, поиском «Либерии», кладов, курганов, подземных ходов и прочих эмоциональных составляющих одинокой жизни.
Валера, так звали незнакомца, действительно был историком и работником патентного отдела областной библиотеки, он собирал монеты, самовары, открытки. В его кляссере находилось что-то совсем невиданное – медные монеты римского императора Константина! Оказывается, во Владимире есть античные монеты и их показывают и даже обменивают всем желающим! Двухтысячелетние увесистые кругляши лежали на ладони, глянцевые от зелени, они были совсем не вытерты за прошедшие века, борода и причёска императора были «волосок к волоску», глаз смотрел зорко и строго, чёткие, словно рубленые латинские буквы располагались вокруг портрета…
– Откуда они?
– Да, это самое, друг с истфака копал на практике в Танаисе, ну, нашли горшочек на берегу Дона… там штук тридцать было, часть спёрли и хранили в палатке, – неестественно растягивая слова, произнёс он.
Сразу вспомнился фильм «Джентльмены удачи»: «Вон там, в жёлтой палатке, тикитак, как стемнеет, будем брать!».
– Сейчас друг запил, вот выбрал у него четыре хороших, самую лучшую себе оставил, остальные сюда – поменять.
– На что «махнёмся»?
– Прошу «рубчик» Николашки.
Подумалось, где бы ещё взять этот «рубчик». Но хозяин «Константинов» согласился повременить. Потом на его кухне мы пили чай с мёдом, черпая его ложками из трёхлитровой банки, где постоянно попадались мелкие мухи. Вновь рассматривали монеты Константина. Голова императора была в диадеме, тога на плече монарха была скреплена фибулой - эти термины мне были тут же объяснены и привиты Валерой. На оборотной стороне солдат пронзает копьем всадника, валяющегося на земле перед ним. В самой большой Валериной комнате, заставленной огромной пальмой, монстерой и фикусом, было много книг по истории и искусству. В шкафу виднелись Плутарх, «Люди императорского Рима», «Искусство древнего Ирана», «Словарь античности», «Археология СССР», «Века и воды», «Некрополь Ольвии» и многое другое. Всё это с годами я частью читал, открывая для себя интересный и захватывающий мир прошлого. У стены высилось немецкое резное пианино под чёрным лаком, с утраченными канделябрами, на котором стояла копия античной скульптуры «Мальчик, вынимающий занозу». Двери в комнаты были распашные, дом трёхэтажный, старый, толстостенный и кирпичный, густо заросший раскидистыми липами. Вечерами с улицы доносилось залихватское дружное пение - строй солдат из ближайшей воинской части шёл в столовую. Света в комнатах было мало, на кухне шипела газовая колонка, где плясало пламя, мелкий осенний дождь сёк в оконные рамы. Было уютно, это была бывшая коммуналка, запахи кошек, жареной картошки и Корвалола витали в прохладном даже в июльскую жару подъезде. Жил Валера с родителями, недавно разведясь со сварливой, любвеобильной женой, так и не понявшей его увлечений. Семья была интеллигентная, много читавшая, творческая и хлебосольная.
В 90-е клуб начал как-то окончательно сдавать все позиции, собираться не давали, сами собиратели стали таиться, появились и криминальные личности. Директор Дома культуры – не очень молодая женщина – периодически появлялась в колоннаде, открыто, но сдержанно возмущаясь нашим собранием. В городе открылись первые антикварные магазины.
Валера, борясь с нуждой, потихоньку откладывал на свои собирательские интересы, но постоянный рост цен, пресловутое «вложение денег» нарождавшимися «коммерсами» оставляли ему лишь немногое – монеты островных государств, дырявые или потерявшие облик монеты, всё же дававшие некую романтическую струну его тихой, одинокой жизни.
Одно время все перебрались в фойе кинотеатра «Кругозор», но и там продержались недолго. Входную плату платить никто не хотел - все просто разбредались, уходя в ближайшее, ныне снесённое кафе «Блинчики», где за столиками, хранившими следы мыльной тряпки, взяв пива или водки, совершали свои сделки. Старые собиратели иногда хотели лишь что-то продать из своих собраний, борясь с наступавшим безденежьем, а купить… покупали у них очень редко. Молодёжь металась между антикварными магазинами, выставляя там самые разнообразные предметы, пытаясь «крутиться». Один из коллекционеров, по кличке «Очко», вырезав в подвале штемпель, сам отчеканил фальшивые серебряные петровские алтыны и продал их, а когда обман обнаружился, убежал от преследователей и стал скрываться. Кто-то стал работать «под заказ», подбирая нужный материал богатым людям. Произошли серии квартирных краж: так пропало собрание «Немца», была ограблена квартира «Гюго», а также был сильно, до полусмерти избит «Бу-бу-бу»…
Давно продана моя коллекция пуговиц. Интернет, отечественные, а особенно западные торговые площадки, изобилуют предложением самых разных древних монет и других артефактов. Пропало то ощущение «охоты» и «добычи», что давало всем наше сборище. Всё стало прозаичнее и проще: есть деньги – собирай хоть Фаберже с Айвазовским, нет – до свидания!..
А те «Константины» оказались фоллисами (мелкой монетой Римской империи, ссыпаемой в мешки) императора Констанция II. Их много, они, часто несмотря на древность, неприлично дёшевы, и цена их вполне сравнима с ценой на затёртый рубль Николая II. Всё-таки монета – не забава, а важный исторический источник, а кроме того – источник грустных размышлений.
Так, на одной чаше весов того незримого теневого рынка оказалась маленькая тысячелетняя обесцененная медная монета огромной Римской империи, заканчивающей в постоянных внешних войнах и междоусобицах своё существование, и полновесная монета из серебра последнего российского императора, недальновидно и бездеятельно погубившего своё царство. Как же всё повторяемо и временно на Земле. Да и наша советская империя тогда также катилась в «тартарары», а мы, бегая в клуб, даже не задумывались о каких-то там боях под Гаграми и сдаче Сухума, не осознавали начала конца великой страны, занятые своими мелкими заботами. Недолго всё же живут империи, оставляя следующим поколениям монументальные памятники, могилы, предметы искусства, хроники и разнообразную монетную пыль, в которой так любят копаться собиратели…
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
Telegram-канал Зебра ТВ: новости в удобном формате.
