Бог и Америка

Николай Лившиц:
начальник отдела ВСМЗ по связям со СМИ
livshitc
Размышления о том, что  достоверно известно лишь о том, что существуют Бог и Россия. А всё остальное, вполне может статься, плод воспалённой фантазии
ИСТОРИИ 5 сентября 2014, 11:52 18 7605

Этот рассказик был составлен давно, еще до того, как у меня появился компьютер. Написан он был от руки на тетрадном листе, который, сложенный вдвое, некоторое время служил закладкой к аксёновскому «Ожогу». Там по прочтении книги он и остался, желтея меж страниц. А недавно в ходе ревизии личной библиотеки - извлечен на свет и опознан по почерку. Неделя-другая ушла на раздумье, перепечатывать его или нет (лень же!), но потом всё-таки рассказ был «оцифрован». Возможно, кого-то он заинтересует. Если нет - прошу извинить, будем считать, что автор напрасно явил образчик своей ранней незрелой прозы, тем более что похвастаться более зрелой он просто-напросто не в состоянии за неимением оной.

Спор в больничной палате


Спорили о материях высоких. О Боге. Кривов говорил - Бог есть. Мололин - нет.

- Нет его, - Мололин махнул рукой. - Был бы - доказали.

- А откуда ты знаешь, что Америка есть?

- Как откуда? - Мололин опешил. - Это всем известно.

- Нет, правда, откуда?

- Ну, ты даешь! А карта? На карте - Америка!

- А икона? На иконе - божий лик. Тебе в школе карты развесили, ткнули пальцем - вот она, Америка, ты и веришь: Америка! А почему иконам не веришь или росписям в храме?

- Ну, карта, ладно. Может быть, не доказательство. Пусть. А передачи по телеку? Про Америку. А?

- Мало тебе религиозных передач?

- Но там же города показывают, чудак. Американские. Природу и вообще…

- А ты поезжай в Израиль. Там тебе тоже покажут. Пещеру, где Иисус родился. Место тайной вечери. Голгофу. «Природу и вообще». А впрочем, не надо ездить. Смотри тот же телевизор. Канал «Спас».

- Ну а люди-то? - вышел из себя Мололин. – Люди-то? Американцы. Они есть!

- Ты их видел? - усмехнулся Кривов.

- Откуда я знаю, у них на лбу не написано. Разговаривать – не разговаривал, точно. Ну и что? Пашка-барабанщик, знакомый мой, два года по Америке мотался. Он там был, понимаешь? Жил там. Семь штатов проехал, пока его не вытурили. Он Америку знает, как свои пять пальцев, он знаешь чего рассказывал…

- Я тебе в Спас-Купалищах монахиню покажу, - махнул рукой Кривов, - она Бога видела. И даже с ним беседовала. Их много таких - кто с Богом общался. Они в Бога верят, а Америку не видели.

Мололин молчал, сопя носом и комкая край пододеяльника.

- Больше тебе скажу, - добил его Кривов. - Общался я с одним дзен-буддистом, так он на другие планеты летал… Он, понимаешь, верит, что летал. Хоть режь его. Вот ты веришь, что есть Америка. Кто скажет, что её нет, для тебя - сумасшедший. А для него сумасшедший тот, кто думает, что летать нельзя.

Наступило молчание. В окошке бокса промелькнул матовый колпак старшей медсестры. Взгляд из-под роговых очков скользнул по полуночникам. Скрипнула дверь палаты.

- Чего не спите? - шикнула медсестра.

- Беседуем, - нехотя бросил Мололин.

- О медицине, - уточнил Кривов.

- Тоже мне, гиппократы, - хмыкнула женщина, раздумывая, присесть ей на стул или, призвав к порядку больных, отправиться дальше. Решила не садиться. Спросила строго:

- Кривов, стул у вас как?

- С божьей помощью - нормально! - пошутил за соседа Мололин. - Цвета морской волны.

- От, дураки! – усмехнулась медсестра, но разговор не продолжила - вышла.

- Бог, Америка… В людей надо верить! В прогресс! - отозвался молчавший прежде Серов, лежавший тихо на своей кровати у окна.

- В прогре-е-с! –протянул еще один «молчун», Алексеев, который, казалось, заснул еще с час тому назад.

- Не спишь? - обернулся к нему Серов. - Конечно, в прогресс. Техника-то развивается. Жизнь становится легче. В космос летаем.

- Была у меня жена, - начал неизвестно к чему Алексеев и затих.

- Ну, чего жена? - бросил нетерпеливый Мололин. Ему было досадно, что остальные вмешались в его беседу с Кривовым и уводят её в «сторону».

- Была у меня жена, - сдавленно продолжил Алексеев. - Любил её. Десять лет прожили. Машиной её сбило. Насмерть. Вот так. Ушло счастье. Бывает иногда радость, врать не буду. Когда приеду к себе в деревню - старая она у нас, еще при царе-горохе была. Когда топлю баньку, отцом рубленную. Когда рано утром грибы собираю, что растут там тыщу лет, а может и миллион… И чихал я на прогресс. И не нужен он мне.

- Пушкин опять же, - поддакнул Кривов.

- Чего - Пушкин? - не понял Серов.

- Пушкин, говорю, жил, когда ни света не было, ни телевизоров, ни стиральных машин. Ничего - влюблялся, был счастлив, стихи писал. И какие стихи! Сейчас таких не пишут, даже при электричестве.

Помолчали.

- Во что же верить? - буркнул все еще недовольный и сбитый с толку Мололин.

- В медицину, - тихо и как бы нехотя пошутил Кривов. - Доктор Кайнов сказал, что у меня камни в почке, и точно - камни в почке! Как ему теперь не верить?

В палате стало тихо. Засыпали.

***

Такой вот рассказик. Кстати, по его прочтении я подумал вот о чём. Даже в советские времена вера в существование Бога не на официальном, а, как бы это лучше сказать, на бытовом, что ли, семейном уровне была довольно прочной. Ещё ребёнком приходилось слышать: «Не делай того-то, боженька накажет!», и это без игры, не шутливо, по-серьёзному.

А сейчас, когда держава уверовала в Бога окончательно и бесповоротно, когда молиться и участвовать в крестных ходах принялись все, начиная от высоких руководителей, к 1/6 части суши вполне подходят слова Иосифа Бродского о том, что здесь «Бог живет не по углам, как думают насмешники, а всюду».

А вот что касается Америки... С Америкой все зыбко, непрочно и иллюзорно. То она воспринималась как романтическая страна с ковбоями и индейцами, и вместе с тем являла образ монстра с ущельями меж небоскрёбов, где бродят толпы безработных, и «отморозки» в белых колпаках линчуют негров. То вдруг становилась вполне симпатичной и дружественной, с которой, как заверял последний генсек, вместе впору лететь на Марс. То снова в нашем сознании приобретала мрачные и отталкивающие черты.

Да только ли Америка!? Мало ли тех, кого мы то любим всем сердцем, то ненавидим всей душой? И будь я шишколобым профессором, бродящем в лабиринте кабинетных идей, то, наверное, сочинил бы по этому поводу какой-нибудь трактат, содержащий, скажем, такую мысль: «На основе многолетнего анализа разделяемой большинством соотечественников картины реальности достоверно известно, что существуют Бог и Россия. А всё остальное, вполне может статься, суть химера, плод воспалённой фантазии и опиум для народа».

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции