Неликвидный медицинский слон

Элла Румянцева:
Rumyantceva
Может быть, это хитрый план системы здравоохранения - довести нежелание сталкиваться с больницами и поликлиниками до уровня чувства самосохранения и тем самым воспитать ответственность людей за своё здоровье
ИСТОРИИ 11 июля 2016, 15:07 38 6404

«Мэм, нам нужно ваше согласие, чтобы провести диагностический тест»… Пару недель назад, в очередной раз пересматривая сезоны «Доктора Хауса», я не представляла, что совсем скоро придётся лично столкнуться с больничным сервисом, но не киношно-заграничным, а с отечественным и вполне реальным. И тем более не думала, что это закончится добровольным отказом от лечения в письменной форме.

Так случилось: сильно прихватил живот (заболевания ЖКТ у журналистов, можно сказать, профессиональные), со временем симптомы стали проходить, но небезразличные люди предложили всё-таки обратиться к специалисту – мало ли что. На мой аргумент, что всё из-за нервов, доктор с лукавой улыбкой выдвинул свой: нервы нервами, но обследование на дневном стационаре не помешает. Что ж, логично, а потому убедительно. И вот, в назначенное время — я у дверей Приёмного отделения одной из крупных городских больниц.

Называть лечебное учреждение, фамилии врачей и медперсонала, равно как и аспекты лечения, в данном случае не считаю нужным, так как речь пойдёт о больничном хамстве. Мы сталкиваемся с ним в поликлиниках, начиная от окошка регистратуры, заканчивая (если дело дойдёт) заведующими. Молодые мамы с ужасом вспоминают дни, проведённые в роддомах, описывая отношения «медперсонал — роженица» как «надзиратель — тюремный заключённый». С теми же проблемами столкнулся и Сергей Плаксин, муж находящейся в тяжёлом состоянии Анны Бобриковой, которого в больнице встретило не сочувствие к случившейся беде, а надменность и формализм.

Свои примеры может вспомнить почти каждый, кто сталкивался с госмедициной. Потому многие принимают решение ходить в частные центры, где те же самые врачи начинают относиться к пациенту всерьёз. А об отделении, куда я направлялась, знакомая — весьма адекватная девушка, недавно там побывавшая, — высказалась так: «Это ад».

Проблемы с организацией встретили меня уже в Приёмном: ожидать врача, который забрал бы меня в отделение, пришлось 40 минут. К этому отнеслась с пониманием: не может же он всё бросить и бежать за мной. Хотя следующие два с лишним часа, проведённые уже в отделении в ожидании осмотра, наверное, перебор. Но и это восприняла спокойно – люди же работают.

Кстати, деталь: теперь, после случая с Анной Бобриковой пациент при поступлении должен заполнить подробную форму согласия на обработку и предоставление персональных данных. Можно ли рассказывать о диагнозах банковским служащим и соседям, кому конкретно можно, кому нельзя (мне посоветовали записать как «всем, кроме…»), можно ли использовать результаты исследований в научной, учебной работе и т.д. Раньше всё ограничивалось лишь формальным указанием доверенного лица и подписью.

Итак. Уже со следующего утра стало понятно, что проблемы с организацией имеют системный характер. Например, выяснилось, что в отделение категорически нельзя приходить в бахилах, только в сменной обуви. Открылось это у дверей процедурного кабинета, где предстояло сдавать кровь («А мы в своих тапках на улицу ходим – и ничего», — удивлялись сидевшие рядом пациенты-мужчины). Инцидент был улажен при привлечении доктора с лукавой улыбкой, главного здесь, но почему об этом принципиальном требовании (которое присутствует далеко не везде) не сказали накануне, осталось загадкой. Также неразрешимым остался вопрос: почему сменку попросили оставить в палате и там переобуваться, ведь придётся в уличной обуви идти через всё отделение.

После анализа на посту меня ждал новый сюрприз: медсёстры поставили меня перед фактом, что назавтра у меня назначено исследование инвазивного характера, поэтому сегодня мне больше ничего нельзя есть (а я, в общем-то, и не ела в связи с анализом), только пить компот, чай и некоторые медикаменты. И от «белого друга» далеко не отходить. И снова: неужели лечащий врач, предполагая какой-то план лечения, медикаменты, не мог со мной это обсудить? Зачем пациента с болезнью, возможно, вызванной стрессом, подвергать новому стрессу?

Директор областного департамента здравоохранения Александр Кирюхин на всех пресс-конференциях подчёркивает, что человек, в первую очередь, должен быть ответственен за своё здоровье сам. Это и мировая тенденция: пациент теперь – не просто объект лечения, но и его осознанный, информированный участник. Я хочу быть ответственна за своё здоровье, но как это сделать, если врач не объясняет свои мотивы, цели и средства?

Кстати, для проведения этого исследования медсёстры попросили заполнить информированное согласие. Моей просьбе всё-таки рассказать о том, что в документе описывается как мне разъяснённое (необходимость, противопоказания, возможные последствия и т.д.), они весьма удивились.

В течение двухдневного пребывания нужно было каждое утро приходить натощак из-за обследований и неизвестности, что ещё сегодня придумают, несколько часов «переваривать себя», пока врач не посмотрит. Ну и много чего ещё неприятного по мелочи, но действующего на нервы.

В итоге того самого доктора с лукавой улыбкой я попросила всё-таки «не бить меня обухом по голове», а рассказать, когда и какие исследования мне будут проводить (большинство из них можно было бы провести в один день, а не растягивать стресс). О списке исследований он мне рассказал, а по срокам пообещал предупреждать за два дня.

Это было в пятницу. А в понедельник в 7:21 меня разбудил звонок. Крайне недовольный голос в трубке сразу перешёл к делу: «Это из отделения. Вы почему не звонили?! Вас почему нет?! У вас сегодня кровь натощак! Срочно приходите!» …Вот так поворот!

Успеть к уходу процедурной медсестры удалось чудом. Медперсонал на посту гневно обсуждал между собой моё поведение, не обращая внимания, что вот она я стою. И тут уже, надо сказать, задело за живое. Перед выходными приезжала в больницу дважды, вечером ещё общалась с лукавым доктором, но никто и словом не обмолвился о предстоящем исследовании. О том, что я обязана звонить каждый день и уведомлять о своём самочувствии, тоже никто не предупреждал, да и телефона отделения мне не давали. А выходит, что я — злостная нарушительница режима.

И это стало последней каплей. Отказ от лечения был написан по иным причинам, но утренний инцидент разрешил все сомнения: «так я слона не продам» — в смысле, не вылечусь. Здесь хочу подчеркнуть, что к врачам как к специалистам у меня нет никаких претензий, они действительно исходили из желания мне помочь, я нисколько не сомневаюсь в их профессионализме (речь принципиально не об этом). И я понимаю, что медсёстры работают за небольшие деньги, и не всегда пациенты бывают адекватны…

Однако свою профессию они выбирали сами и знали о таких нюансах, следовательно, были на них согласны. Были согласны внимательно относиться к людям, которые пришли за помощью, быть корректными, с пониманием относиться к переживаниям родственников пациентов. Но отношение «пациент – идиот» почему-то считается нормальным и активно употребляется.

В итоге — больные озлоблены на врачей, врачи на больных, а идя на приём, хорошего отношения к себе уже и не ждёшь.

Совсем недавно департамент здравоохранения, дабы снять напряжённость, озаботился вопросом работы медицинских регистраторов. Их тестировали, проводили психологические тренинги, началась разработка кодекса профессиональной этики. Может быть, пора уделить внимание медперсоналу и врачам? Да, пациент в больнице получает помощь, а не услугу, но это не отменяет уважительного к нему отношения.

И всё-таки, мне есть, за что благодарить больницу. В выходные, когда не нужно было трястись от неопределённости, не нужно было чувствовать себя виноватой за что-то, я почувствовала всем нутром: вот оно, счастье – не быть в больнице. Может быть, конечно, это хитрый план системы здравоохранения — довести нежелание сталкиваться с больницами и поликлиниками до уровня чувства самосохранения и тем самым воспитать ответственность людей за своё здоровье. Но, во-первых, нет. А во-вторых, так мы слона не продадим.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции