Мой великий двойник

Сергей Головинов:
Главный редактор Зебра ТВ, журналист и горожанин
golov71
Писатель Виктор Ерофеев накормил владимирских журналистов байками о Венедикте Ерофееве
ИСТОРИИ 6 сентября 2012, 13:58 3 3761
Первый вопрос, который задал Ерофеев, ступив на владимирскую землю: « А где тут институт, в котором учился мой гениальный тезка?» И следом: «А долго ли он в нем проучился? А за что его выгнали? А есть ли на здании мемориальная доска, а в книжных магазинах его книги?»


Потом он читал рассказ Маркеса на фоне расписанной в честь Маркеса и его рассказа стены. Потом отвечал на вопросы журналистов про литературу, про себя, про того же Маркеса и опять про себя. И с неподдельным удовольствием, как только его спросили про Венечку, начал сыпать байками.


Самая смешная о том, как они ехали в Москве в одном лифте на 14-й этаж и где-то на 7 этаже наш земляк, посмотрев свысока на столичного литератора, заявил: «Тебе бы надо сменить фамилию». «Это были первые слова, которые мне сказал Венедикт Ерофеев - вспоминал Виктор Ерофеев - Я ответил ему что-то в духе, что уже поздно».


Потом они стали, если не друзьями, то достаточно близкими коллегами. И даже записались в одной телепередаче в перестроечные времена. А потом, в 90-ом году Венедикт Ерофеев умер. И началась чудовищная путаница.


Виктор Ерофеев рассказал, что в Индии или Японии его искренне благодарили за самое известное произведение его тезки «Москва-Петушки». А в Голландии выпустили «Москва-Петушки» с его портретом. И когда он наотрез отказался подписывать не свой роман со своей фотографией, иностранцы подумали, что он просто запуган КГБ.


И даже в России к нему на улице однажды подошел мужчина и закричал: «Венька, как ты изменился». И Ерофеев признался, что ему стало страшно. Ведь если он скажет этому человеку, что тот Ерофеев за которого его приняли, умер, то он как бы второй раз убьет Венечку.


И даже сейчас, редактор полного собрания сочинений Виктора Ерофеева сказал ему, что в 7-ом томе надо бы уже наконец-то напечатать «Москва-Петушки». «Вот так мы и слиплись с вашим великим земляком на одной книжной полке. Он В.В.Ерофеев и я В.В.Ерофеев - то ли сокрушался, то ли радовался столичный литератор - Такое впечатление, что Венечка сидит у меня на плече в качестве большого орла и все время сосет мою кровь. Но такое соседство с великим снимает все тщеславие и честолюбие».


А мы этого соседства вроде бы и не замечаем. И никто не снимает с нас тщеславия. Далеко не каждый владимирец читал «Москва-Петушки» или «Вальпургиеву ночь». Японцы те - да, сходят с ума. А мы - нет. И многие из нас даже не смогут проводить этих самых японцев к старому зданию пединститута у Золотых ворот и показать, где висит табличка с именем их японского кумира.


Это для них Венедикт Ерофеев кумир, а для нас даже и непонятно кто. Вроде земляк. Вроде писатель. Ну и что? Глядишь, по новым законам, его запретят вовсе - за то, что в его произведениях добро никак не хотело побеждать зло, за то, что в них много пили и грязно ругались, за то, что все было так, как увидел это писатель, а не кремлевский цензор.


И разве что иностранные туристы или заезжий литератор напомнят нам о том, что рядом с нами жил Венедикт Ерофеев. Но даже и в этом случае реакция наша будет нулевой. Вот не пришли же на встречу с Виктором Ерофеевым ни многочисленные студенты филфака, ни члены сразу двух союзов писателей, ни представители сообщества вольных поэтов, которые читают свои стихи в кафе «На Соборке».


Можно, конечно, сказать, что никто не позвал. Ну так замечу, в этой жизни никто никого никуда не зовет - везде самим приходить надо, а не ворчать, что все места заняты своими да нашими.


Это я все к чему нагородил. А к тому, что вот приехал к нам известный столичный литератор Виктор Ерофеев, накормил нас байками про нашего же великого земляка, можно сказать современника, Венедикта Ерофеева. Но мы эти байки не захотели услышать. И столичного литератора Ерофеева не захотели увидеть. И местную знаменитость, другого Ерофеева, в упор не хотим помнить. И это уже не потешная байка, а тосклива быль.