«Черный декабрь» - это не про нас. В Москве, там - да. Там истерика, паника, ажиотаж. Очереди в обменниках, столпотворение в торговых центрах, нервные срывы в шикарных ресторанах.
А во Владимире? Ну так, все больше на словах, да и то без особых эмоций. Нет, конечно, какое-то количество горожан попыталось конвертировать свои сбережения в стиральные машинки или мультиварки, но масштаб этих сбережений такой, что остальные даже не услышали шороха купюр.
Но, сдается мне, что дело все-таки не только в очевидной разнице финансовых пропорций Москвы и Владимира, когда срабатывает максима: «Чем больше шкаф, тем громче падает». Думаю, что свою роль играет и наша неуловимая провинциальная патриархальность, которую трудно описать словами, но можно почувствовать практически на ощупь.
Приведу пример. Накануне дефолта 1998 года я перебрался на ПМЖ в Санкт-Петербург. Неудачный момент выбрал, прямо скажем. Но кто же тогда мог предсказать, что так тряханет. В Питере дефолт переживали очень тяжело. Хотя в то время разницы в доходах между горожанами Северной столицы и Древней столицы, можно сказать, почти не было.
И тем не менее, в Питере все сходили с ума. На полном серьезе обсуждали, что лучше скупать: финские марки или канадские доллары. И пили уже с утра. Причем, если не хватало наличности, даже вполне состоятельные люди не брезговали настойкой боярышника, лишь бы забыть, что прогорели.
Зато, когда во время того кризиса я наведывался во Владимир, то окунался почти в буддийскую атмосферу. Ну да, разумеется, были разговоры о том, что вот «все пропало, все погибло», но велись эти разговоры в такой тональности, что складывалось ощущение, будто неприятности случились у соседей. А вот каких-то истеричных действий заметно вообще не было.
Но я не о том, как в разных городах переживаются трудные времена. В конце концов дело, скорее, не в загадочной ментальности мудрых провинциалов, и не в том, что нам и терять-то при потрясениях особенно нечего, а в банальном «синдроме толпы», когда общий контекст истерии электризует все вокруг так, что даже самые уравновешенные индивиды начинают искрить на пустом месте.
Я о том, как из этого состояния выходят. Например, в Питере дефолт породил очень популярную и духоподъемную историю, больше похожую на байку. Я бы и сам думал, что это байка, если бы не брал интервью у ее персонажей. А история такая.
В самый разгар постдефолтного уныния сидели на питерской коммунальной кухне два уже немолодых, но еще далеко и не старых приятеля и тупо пили горькую, сокрушаясь о том, что все накопления сгорели, работы нет и вообще - «мир дерьмо, солнце - гребаная лампочка, остановите землю, я сойду».
Водка еще не закончилась, а закусывать, кроме засыхающей половинки буханки черного хлеба, было уже нечем. Ну и вспомнили приятели бабушкины рецепты. У одного бабка сушила сухари с растительным маслом и солью, а у другого - с чесночком. И вот, пока каждый готовил закуску по собственному рецепту, пришла двум приятелям в голову шальная мысль: «А почему бы не делать такие сухарики промышленным способом, почему бы не расфасовывать их по пакетикам?». Ведь пользуются же спросом заграничные снеки типа чипсов и арахиса. А тут эдакие русские снеки, да еще и в духе дефолта. Мол, сушите сухари.
Сказано - сделано. На утро, протрезвев, один приятель продал комнату в коммуналке, на кухне которой им и пришла в голову эта сумасбродная идея, другой - свою машину. Вложили деньги в бизнес. А дальше все, как в счастливой бизнес-истории. Ребята разбогатели, патент на свое изобретение продали и укатили наслаждаться жизнью на райское побережье океана.
Вот так дефолт 1998 года подарил России национальные снеки - сухарики из черного хлеба, а Питеру - легенду о том, что его жители настолько изобретательны, что все им нипочем, и даже чем хуже, тем лучше.
Я что-то не припомню, чтобы во Владимире были похожие истории. Если ошибаюсь, поправьте меня, пожалуйста.
