Дневник начинающего поисковика

Дмитрий Артюх:
Обозреватель Зебра ТВ
artuh
О том, как во время поиска погибших и не похороненных солдат Великой Отечественной войны находятся ответы на самые непростые вопросы
ИСТОРИИ 14 ноября 2014, 10:08 5 12930

Был у меня очень хороший знакомый в одной из деревень Собинского района Владимирской области под городом Радужным - дядя Витя. Сблизил нас интерес к истории того края Владимирской области, в котором мы жили. Часто встречались, обсуждая различные материалы из владимирского архива и другие пережившие свое время бумаги и фотографии. Дядя Витя даже сумел написать историю своей родной деревни: тетрадка в 48 листов, исписанная убористым почерком, с планами и родословными до сих пор хранится у меня.

Однажды, копаясь в комоде, он достал пожелтевший помятый изорванный по краям листочек. "Это последнее письмо отца с фронта, - сказал дядя Витя, - он ушел на второй день войны. Провоевал 3 месяца и погиб в сентябре 41-го, где-то в Смоленской области, пропал без вести. В сентябре того же года родился я. Но он об этом узнать уже не успел".

Дядя Витя очень жалел, что, раскапывая историю своей Родины и своей семьи чуть ли не до начала 18 века, не может выяснить судьбу своего отца. Хотя он много раз пытался сделать это: писал в архивы, делал запросы...

Дядя Витя умер в конце 2004 года в 60 с небольшим лет. Через лет восемь почти случайно я купил дом в той же деревне, напротив дома дяди Вити. Его сын - мой ровесник и хороший друг. По мере сил и времени я продолжаю нашу общую с дядей Витей работу.

IMG_9740.JPG

Собираясь в Смоленскую область на первую в своей жизни "Вахту памяти", думал: а вдруг, а что если, почему бы нет, ведь может же, чем черт не шутит, и я найду там останки отца моего друга. Останки моего земляка, прожившего на земле столько же, сколько и я - 30 лет, ценой жизни не пропустившего врага в Россию, на Владимирскую землю. Думал, как сообщу эту новость его родным, и как повезу его останки на Родину, чтобы похоронить рядом с его сыном на сельском кладбище в Собинском районе.

***

Пока в Муромцево грузили в микроавтобус неподъемные наши рюкзаки, металлоискатели и щупы, к «Фиату» подошла пожилая женщина с венком с траурными ленточками. Молча наблюдала за нами. Потом, когда командир экспедиции Слава Казаков построил нас и сказал несколько напутственных слов, она тоже взяла слово.

Отец ее родом из Муромцево, он тоже пал на Смоленской земле, только в 42-м. Могила его известна - она всего в нескольких десятках километров от того места, где мы будем стоять лагерем - в Велижском районе Смоленщины, почти на самой границе с Белоруссией. Женщина попросила взять венок, отвезти его отцу и поклониться ему от нее, от ее детей и внуков.

IMG_9589.JPG

Ровесникам войны поклониться своим отцам, оставшимся лежать за сотни километров от малой Родины, все сложнее. Годы дают о себе знать. Многие из них отцов помнят очень смутно или вообще только на пожелтевших карточках видели. Но разве скупость детских воспоминаний может стать помехой? Разве набежавшие годы могут стереть тягу поклониться могилам отцов?

***

В автобусе со Славой продолжаем разговор о родственниках. Реакция на звонки поисковиков бывает разной. Бывали такие случаи, что внуки или племянники поднятого солдата не проявляют совершенно никакого интереса к этому событию. Или первым делом начинают интересоваться, сколько им теперь государство будет доплачивать. А то и вовсе начинают открещиваться от солдата, поскольку перед войной он завел вторую семью. Не приезжают на перезахоронение, говорят, что денег нет. 

«Если бы нашли моего прадеда под Ельней — я бы все бросил, занял бы у знакомых, если бы денег не было, и тут же был бы там», - признается Казаков. 

Я тоже задумался, а какая бы у меня была реакция, если бы мне позвонили однажды и сказали: "Ваш прадед Лебедев Александр Петрович, 1907 года рождения, уроженец Калининской области, пропавший без вести в 1943 году, был опознан по солдатскому медальону в Курской области, в урочище таком-то, таким-то поисковым отрядом".

***

Слава Казаков говорит, что по некоторым данным Советский Союз потерял около 8,6 миллионов солдат. Сколько на самом деле - никто не знает. Никто не знает, сколько миллионов пропало без вести: 1, 4 или 7. Исследователи ВОВ, которые сейчас работают с документами, находят подтверждения, что власти пытались и до сих пор пытаются занижать военные потери. Реальную цену, которую заплатила страна за Победу, мы не знаем и вряд ли узнаем. 

IMG_1192.JPG

Отразилась такая политика государства и на организации поиска без вести пропавших солдат. Официальное поисковое движение в стране началось только в конце 1980-х годов. До этого незахороненных бойцов тоже искали - местные жители и энтузиасты, приезжавшие на места боев. Но за это никто их особо не хвалил. Скорее - наоборот. 

Олег Гуреев, командир владимирского поискового отряда «Земляк» рассказывал, как один из учителей Владимирской области в 60-е годы ездил с учениками в леса Калининской области. Там они увидели молодые деревья, которые прорастая сквозь незахороненных солдат поднимали ветками останки воинов над землей. После этого учителю мягко намекнули, что такие лесные экскурсии проводить не рекомендуется.

***

В 1951 году один мой знакомый ехал поездом через Смоленскую область на срочную службу в Белоруссию. После тыловой Владимирской области смоленские пейзажи казались ужасными. «Ребята кричали: "Сюда,сюда!", и мы прыгали от одних окон к другим. Вместо деревень - ряды черных печных остовов и сплошные кладбища - и наши, и немецкие», - вспоминал мой знакомый. 

Кто бывал в Смоленской области знает, что она так до конца и не смогла залечить все раны военного времени. В городе Велиже, рядом с которым располагается лагерь поисковиков, до войны проживало что-то около 11 тысяч человек, большинство из них были евреи. После того, как немцы в 1943-м оставили город, в него вернулось всего 700 человек, остальные остались лежать расстрелянными по оврагам или умерли в концлагерях. Население местечка так и не достигло довоенного уровня - сейчас в Велиже живет чуть больше 7 тысяч. Город отстраивали с нуля. До сих пор сил не хватает - который год никак не достоят новую школу, промышленных предприятий не видно, дороги не в лучшем состоянии. 

IMG_9701.JPG

Окрестные деревни всего по нескольку домов. Заросшие поля, а большей частью - леса. И везде - монументы. Здесь - расстреливали евреев. Тут - погиб 15-летний сын полка. Там - массовое захоронение советских воинов. А тут - безымянный памятник, напоминающий неизвестно о чем.

***

Первое впечатление от лагеря поисковиков в урочище Миловиды - кладбище, оставшееся от совхоза, который приказал долго жить в годы перестройки. За кладбищем - большая лесная поляна. Вокруг нее в лесу - палатки поисковиков, продовольственные и штабные палатки, где хранится тушенка и сгущенка, кострища, выложенное валунами, с лавками и столешницами, поленницы дров, чашки, развешенные на гвоздях, вбитых в березу, рукомойник с ледяной водой. Среди берез проглядывает рассвет и стелется утренний туман. На краю поляны так называемая времянка - крест, под которым временно прикопаны поднятые за вахту солдаты, которых впоследствии с почестями захоронят в братской могиле около часовни деревни Нижние Секачи. 

Ниже, в 500 метрах, река Западная Двина (Даугава), которую некоторые тут называют на белорусский манер Захидня Дзвина, а некоторые - Днева. Вдоль ее берега тянутся немецкие окопы, до сих пор хорошо заметные. Третьим делом, после установки палаток и согревания чаем, был визит на реку с заныриванием в ее весьма прохладные воды (на календаре была середина сентября).

IMG_0361.JPG

IMG_9838.JPG

***

Опытный поисковик Олег Гуреев мне, конечно, говорил, что общение на вахте со смоленскими поисковиками, в частности с Игорем Жарынцевым, Андреем Корнеевым и другими, наполняет его впечатлениями на целый год. Но в реальности все оказалось еще круче.

Колоритные (во всех отношениях) смоленские мужики за 50 и за 60 выросли в лесах и всю жизнь провели в поиске погибших воинов. Они не мыслят себя без этого дела, «болеют» им и подняли, наверно, уже не одну роту солдат. Ходить с металлоискателями по лесу или рассказывать истории из своей жизни у костра они могут днями и ночами. У них, конечно, есть какая-то официальная работа, но, говорит Жарынцев, если нужно ехать куда-то копать - начальник отпускает без лишних разговоров. Жены многих из этих людей не просто смирились с «лесной жизнью» мужей, но сами приняли «эту веру» и чуть не каждую вахту выезжают с ними на поиск, спят в палатках холодными ночами и вообще безропотно переносят все тяготы этой работы. 

Андрей Корнеев из Демидовского района во второй день "Вахты» у ночного костра рассказал, с чего у него «все началось» лет 50 назад. Ловил он как-то в 8-летнем возрасте рыбу на лесном озере. Был хороший клев, поймал много, но вдруг кончились черви. Начал их копать неподалеку, отрыл кучу немецких гранат. «Забыл про рыбу, нагрузил сумку гранатами, они торчали сверху и из всех щелей. Сел в автобус, еду домой. За одну остановку до города водитель заметил мои гранаты и тут же высадил меня. Доехав в город водитель автобуса тут же сообщил милиционеру, который был знаком с моим отцом. Они вдвоем помчались мне навстречу. Отец тут же отвесил мне оплеуху. Гранаты немедленно изъяли, а я вместо рыбалки увлекся войной», - вспоминал Корнеев. 

IMG_0121.JPG

Игорь Жарынцев, главный в нашем лагере, самый опытный поисковик, тоже вспоминал, как мальчишкой вместе с отцом их позвал какой-то лесник и показал найденные останки солдата. «Помню, я спросил: "А почему его не похоронили?". Ни отец, ни лесник мне не ответили. Мало того, они и сами не стали его закапывать. Потом, когда я пришел в поиск, я искал этого солдата, чтобы похоронить, но найти не смог», - говорит поисковик.

***

В автобус-«буханку» Жарынцева набивается целая куча людей и еще куча поискового оборудования. В первый же день он отвез нас в так называемый «Железный лес», за 10 километров от лагеря. Там во время войны наши держали оборону. Немцы не переставая их бомбили. Металлоискатель в этом «Железном лесу» звенеть не перестает в принципе. Чуть ли не на каждом шагу под небольшим слоем земли полусгнившие и пробитые советские каски, остатки автоматов ППШ и винтовок Мосина, пулеметные диски, гранаты, осколки снарядов, гильзы, шрапнель, полуистлевшие противогазы и бинокли. 

IMG_0087.JPG

Есть и более мирные вещи: кружки, ложки, металлические складни с иконами, мыльницы, ножички. Тут и там оплывшие воронки, остатки блиндажей, «ячеек», окопов. Встречаются следы старых раскопов. По их краям можно увидеть оставленные предшественниками остатки солдатских сапог – две пары, десять, двадцать. Сомнений нет - в этой яме лежали солдаты… Нельзя пройти мимо и не остановиться, не задуматься над этими осколками истории, над этими немыми свидетельствами чьей-то трагической судьбы… 

Жарынцев говорит, что в "Железном лесу" подняли около сотни «верховых», то есть лежащих на земле и наскоро засыпанных в воронках и окопах солдат. Находили просто валяющиеся черепа. 

В тот день в мелиорационном рву прямо на поверхности земли один из наших поисковиков нашел фрагменты черепа, ребер, костей рук и таза, зубы. Зубы, очевидно, достаточно молодого человека. 

IMG_9904.JPG

Я ко многим приставал с вопросами: Неужели есть места в смоленских лесах, где за 70 мирных лет не ступала нога колхозника, лесника, грибника, поисковика? Почему же до сих пор находят «верховых»? Почему, идя по лесу, можно наткнуться на торчащие из земли человеческие ребра, на череп, валяющийся за боровиком, на едва присыпанный листвой скелет солдата в окопе в той позе, в которой его застала смерть?

Смоляне отвечали мне, что погибших было невероятно много, а оставшимся в живых жителям области после войны просто было не до того, государство же не ставило задачу - похоронить всех, и люди зачастую просто проходили мимо. Как говорят некоторые смоленские поисковики, их отцы - участники или свидетели войны - не очень-то и поддерживали занятие своих сыновей.

IMG_0282.JPG

***

Вопрос «Кого нужно искать?», очевидно, для многих стоит очень остро. Только тех, кто лежит непохороненным? Или и тех, кого успели закопать тут же на месте боя, при дороге, в окопах, в госпитальной яме? Формально - они преданы земле, и некоторые считают, что трогать их, пусть даже ради поиска медальонов и перезахоронения с воинскими почестями и по-христиански, – это чуть ли не мародерство. 

Задают себе такие вопросы и сами поисковики. Некоторые мне говорили: «Да, я ищу только «верховых». Но никогда у них язык не повернется назвать коллег, которые поднимают останки из земли, «мародерами». Мне кажется, чтобы разобраться в этой проблеме и не спешить с выводами, нужно хоть раз приехать на поиск и посмотреть на все вблизи. 

Сам себе я тоже задавал этот вопрос. Потом я услышал рассказы о селе Красное под Велижем, где осенью 2013 года достали сто солдат, которые были свалены в одну яму и буквально вросли друг в друга. Потом увидел сосны, растущие прямо на солдатах – на госпитальном захоронении, в котором лежало больше 50 погибших, но захоронение это никак обозначено не было. Потом я представил, что здесь, над останками погибших солдат, могут мыть машины и устраивать пикники, а потом этот участок окажется в частных руках, и на костях без церемоний построят свиноферму или коттеджный поселок. А потом я узнал, как по медальону одного солдата установили имена сразу 36 его боевых товарищей, лежавших с ним в одной яме. И увидел слезы на глазах у родственников солдат, опознанных по найденным поисковиками медальонам, те слезы, которые 70 лет душили, но не могли пролиться, услышал, как дрожит их голос… 

IMG_0273.JPG

Я бы не хотел, чтобы мой пропавший без вести прадед лежал в таких безвестных ямах, на болоте, и надгробьем ему была сосна. Я хотел бы, чтобы однажды я смог отдать ему последние почести. Без поисковиков это не случится никогда. Если кто-то очень счастливый и для него война закончилась навсегда,пожалуйста, не надо из этого делать вывод, что поисковики – это черные копатели и мародеры.

***

У поисковика два главных помощника: металлоискатель и щуп. Ну, и лопата, конечно. Металлоискатель хорошо видит следы войны. По уровню сигнала примерно можно понять, что там: «чернина» - осколки снарядов или «цветмет» - гильзы, пули, алюминиевые солдатские ложки. Бывает «звенит» на большом радиусе. Начинаешь копать: одна за другой появляются десятка два гильз. Это значит, солдат лежал где-то рядом и отстреливался. Опытные поисковики говорят, что настораживать должна нестреляная гильза с патроном. Такая находка может свидетельствовать, что боец, не успевший ее использовать, до сих пор лежит где-то рядом. Также должны настораживать и каска, и оружие, и бинокль, и солдатская кружка и ложка. «Такие вещи просто так не бросают. Никто тебе завтра новое имущество не выдаст. Это все понимали. Поэтому можно делать вывод, что с их хозяином здесь что-то случилось: убило или ранило. Поэтому нужно здесь повертеться», - объясняют бывалые поисковики. 

Чаще всего металлоискатель звенит из-за осколков и из-за разных взрывчатых боеприпасов, в том числе неразорвавшихся. Поисковики спокойны: после 70 лет в земле они угрозы не представляют, если, конечно, их в костер не кинуть. 

IMG_9916.JPG

Вообще, «звенеть» над тем, что люди придумали для убийства друг друга, аппарат в «железных» смоленских лесах не перестает. «Стоит ли копать везде, где металлоискатель подает железо?», - спрашиваю опытных. «Теоретически - да, потому что вместе со звенящим осколком или пулей может лежать и солдат, в которого они попали" – отвечают бывалые. 

Чтобы минимизировать работу лопатой - есть щуп. То место, где звенит можно прощупать. Для опытного поисковика щуп - как рентген. По звуку он безошибочно определяет, во что уперся наконечник: в корень, в «материк», в камень или в кость. Самое настораживающее - это когда щуп сначала идет в землю с трудом, а потом вдруг проваливается чуть не до ручки. Это значит, что в земле есть пустоты. Образоваться они могли там, где был закопан человек. Такие места еще выдают небольшие углубления на поверхности земли. В таком месте копать нужно обязательно, особенно если наконечник упрется в что-то похожее на кость. Хотя, говорят поисковики, сколько раз было такое: 10-20 раз проткнешь землю щупом, провал есть, но ни во что не попадаешь, начинаешь копать, а там десяток солдат и медальоны. 

IMG_9877.JPG

А еще «на поиске» сложно без чутья… Некоторые смоленские поисковики рассказывают, что бывали даже такие случаи: «Сплю, снится местность, во сне начинаю там копать, нахожу четверых солдат. Проходит время, уже наяву хожу по лесу, вдруг понимаю, что именно это место я видел во сне. Начинаю копать и действительно нахожу солдат. Только не четыре, а пять".

***

Есть, оказывается, у поисковиков и враги. Шутка это или нет, но смоленские мужики, повидавшие всякого, рассказывали про них у вечернего костра вполне серьезно. 

Зовут их - Карлы, Мотопупсы и Байбосуслы. Все они обитают под землей, похожи на гномов, маленького роста, очень шустрые. Главная их задача, чтобы поисковик ничего не нашел. Поэтому, наставлял нас поисковик Борода, когда щуп уперся во что-то под землей, не нужно его вытаскивать обратно, а тут же брать лопату и копать. В противном случае Мотопупсы или кто-нибудь из их друзей может оперативно перепрятать находку, и тебе остается только недоуменно перебирать землю. 

IMG_0287.JPG

Подозреваю, что когда обрадованный сверхсильным сигналом металлоискателя поисковик начинает копать и отрывает две-три банки из-под мясных консервов, зарытых туристами лет 20 назад, - это тоже шалости Байбосуслов с Мотопупсами. 

Они же мешают поисковику отыскать найденное им ранее, но по разным причинам не раскопанное захоронение или времянку. Таких случаев было предостаточно. Жарынцев рассказывал, как однажды эксгумировал останки солдата с медальоном. Нашлись родственники, они даже приехали забирать деда. Жарынцев поехал за костями, которые оставил во времянке при автомобильной дороге. Приехал на место, копнул - ничего нет. Стал тыкать щупом вокруг, крутился-крутился минут 20 - ничего нет. А место точно то. «Пот потек холодный, думаю, что родственникам скажу», - говорит поисковик. Тогда его напарник взял у него щуп, ткнул где-то рядом и сразу же попал в прикопанный мешок с останками.

***

Ходя по лесу день, второй, третий, четвертый, не отпускает мысль, что вот здесь в метре справа или слева от траектории твоего металлоискателя лежат солдаты, а ты пройдешь мимо, не свернешь, не подойдешь. Прибор не достанет, глаз не заметит. Твои друзья тоже пройдут мимо. И бойцы останутся лежать здесь, в лесу, среди сосен... 

IMG_9813.JPG

Видимо это мучит всех начинающих поисковиков. Игорь Жарынцев поэтому, в одной из вечерних бесед у костра сказал нам: "Каждому пропавшему без вести солдату - свой поисковик, и свое время. И если ты прошел мимо - значит не пришел еще срок бойцу быть поднятым. Главное, чтобы поиск не прекращался".

***

За разговорами и воспоминаниями вечер переходит в ночь, а ночь иногда - в утро. Сентябрьский ночной холод сдвигал всех ближе к костру. На нем постоянно жарилось мясо, грибы, варился суп, макароны с тушенкой, кипел большой закопченный чайник с двумя ручками. Иногда вместо чайника к костру выносили и раскочегаривали большой желтый самовар. Из его трубы, как из сопла ракеты, к небу рвалось красное пламя. Такое же пламя выходило из трубы штабной палатки, где собирались молодые поисковики посмотреть на сон грядущий кино про войну и зарядить мобильные телефоны. Розетки, DVD-проигрыватель и лампочки около костра питал генератор, который рычал в лесу, за палатками. 

Вечером у времянки, куда уже на второй день поисковики стали привозить поднятые солдатские останки в мешках, зажигали лампаду и свечи. Некоторые приходили сюда постоять и помолиться…

IMG_9969.JPG

***

Сегодня были на окраине деревни Взвозы. Один местный старожил показал место, где, по его воспоминаниям, должны быть зарыты красноармейцы. Ровное поле, рядом два дома: один - заброшенный, другой - жилой. Вокруг заросли топинамбура. В 1942 году где-то тут стояло строение. В него попал немецкий снаряд, 15-20 советских солдат погибло. Где-то рядом, по воспоминаниям деда, их и прикопали. 

IMG_9886.JPG

Обтыкали все вокруг щупами. Прошлись с металлоискателем – особенным, «видящим» глубже, чем обычный аппарат. Называется он «Кощей» - эдакая большая складная прямоугольная рамка из пластиковых труб с проводами внутри, которую несут, как минимум, два человека. Даже в топинамбур залезли и в придорожную заросшую канаву. Ничего не нашли. В одном месте копнули, почти сразу пошли кости. Смоленский поисковик Корнеев с первого взгляда определил, что это кости животных. За костями пошли битые тарелки, стекло, кирпичи. Это была деревенская помойка. 

Либо дед ошибся с местом, либо солдат много лет назад уже выкопали и где-то перезахоронили, – предположил Корнеев.

***

Про перезахоронения прошлых лет в Смоленской области часто идет речь. В 50-х годах власти СССР решили укрупнить воинские захоронения. Останки из раскиданных чуть ли не на каждом шагу могил стали переносить в крупные братские могилы и ставить над ними монументы. 

В Велижском районе, говорят, что работа эта велась следующим образом. К холмику приезжал местный военком с подчиненными, сравнивал его с землей, а в документах писал, что перезахоронил столько-то солдат. Родственники потом много лет приезжали на укрупненную братскую могилу, и не знали, что их сына, отца, мужа или брата тут нет, что он благодаря местным чиновникам остался лежать где-то в лесу. 

IMG_9778.JPG

Было и по-другому. Разрывали могилу, процесс тления останков еще продолжался, рабочие, которым выпало заниматься этой работой, вилами цепляли трупы. То что отваливалось - руки, ноги или голова - оставляли и закапывали. 

Поэтому, когда смотришь на местные братские могилы, в которых, по официальным данным, перезахоронено 5 или 10 тысяч красноармейцев - в душу невольно закрадываются сомнения.

***

У нашего командира Славы Казакова в боях за совхоз "Миловиды", где мы стояли лагерем, в феврале 1942 года тяжело был ранен прадед Егор Голубев. Через несколько дней он умер в госпитале в деревне Рудня под Велижем. Там же в лесу был похоронен в госпитальном захоронении, о чем его родню в Судогде и известили. 

В начале 1990-х по воле местных властей была проведена эксгумация. Согласно документам, всех солдат из захоронения подняли и перезахоронили в соседнем селе Селезни, где появилась братская могила. Слава отыскал ее и несколько раз навещал прадеда, даже установил рядом отдельную табличку с портретом Голубева. 

IMG_0414.JPG

Заехали мы к его прадеду и в эту вахту. Положили цветы, прибрались. А на следующий день «наша разведка» донесла, что в Рудне, возле той госпитальной ямы, из которой в 1990-х подняли солдат, найдены еще останки. Тут же выехали туда. В сосновом лесу на небольшой площади еле заметные углубления. Щупы проваливаются, упираются во что-то, звук похожий на кость. Начинаем копать. У одного поисковика – останки, у другого - останки, у третьего, у четвертого, у пятого. У шестого – останки с медальоном. У седьмого – какие-то отдельные фрагменты костей. У восьмого - скелет и остатки гроба, видимо, офицер. 

Копаем до самого вечера. Назавтра возвращаемся и продолжаем. За два дня из неучтенного воинского захоронения подняли 45 человек. Все они, по документам, давно лежат в братской могиле на кладбище в Селезнях. Почему при эксгумации в начале 90-х этих солдат не раскопали вместе с другими? Не нашли или не захотели искать? И всех ли оставшихся нашли мы? 

IMG_0955.JPG

Какие мысли о посмертной судьбе прадеда приходили в голову Славе, до сегодняшнего дня уверенному, что прадеда уже давно перезахоронили? А вдруг и его не эксгумировали, и один из тех 45, кого мы сегодня поднимали, – это он? 

Вместе с солдатами подняли 5 медальонов. Два из них время не пощадило и прочитать бланки не представляется возможным. Еще два - отправлено на экспертизу. Один медальон хорошо сохранился и был прочитан Жарынцевым прямо в день находки в нашей штабной палатке. Затая дыхание, мы все наблюдали, как поисковик распиливает пластмассовый колпачок, как достает из него позеленевший листик, как не дыша разворачивает его. Из бланка следовало, что одного из тех, кто пал за велижскую землю звали Сергеем Терентьевичем Одинцом. 23-летний белорус, из Полесской области. Еще одно имя вернулось из небытия.

IMG_0817.JPG

***

Я почти по голову ушел в землю, прежде чем пошли кости. Первый солдат, которого я поднимал в той могиле под Рудней, был без ступней. Следов одежды тоже не было. Молодой парень. Где-то среди костей таза - небольшой осколок. Видимо, эта маленькая железка и унесла его жизнь. 

Мысли в голове разные. Вспомнился дед, 17-летним мальчишкой воевавший в 43-44 годах. Он мог бы так же остаться лежать где-то в лесах Новгородской области или под Даугавпилсом. Наверное, никакое чудо в этом мире уже не поможет узнать, кто этот человек, которого я раскопал. 

Справа и слева от него бок о бок лежали еще два солдата. Из того, что справа - выросла большая сосна. Чтобы поднять бойца, пришлось дерево спилить. Рядом оказалось еще пять останков, лежащих вповалку.

***

В одном из захоронений рядом с костями нашли маленькую табакерку, в другом - точильный камень, в третьем - маленькое зеркальце. Оно пролежало вместе с хозяином в земле больше 70 лет. Поверхность зеркальца помутнела, но все равно отражала сосны, небо и солнце. Кто-то из старших поисковиков поспешил предупредить нас – не смотреть в зеркало – плохая примета. Не одобрили бывалые поисковики и моего желания сфотографировать зеркальце. Я, конечно, не послушал и сделал несколько кадров. 

IMG_1215.JPG

Совпадение или нет, но менее чем через полтора часа у моего фотоаппарата полетел затвор и я остался без своего любимого "оптического оружия". Спасибо товарищу, зная мою страсть снимать всегда и везде, он пожертвовал мне до конца вахты свой «Кенон».

***

Очень неприятно поразило состояние братской могилы в Нижних Секачах, где из года в год производится перезахоронение поднятых владимирцами останков. Везде некошеный бурьян, валяются старые выцветшие венки, мусор. Самодельные таблички с именами, изготовленные поисковиками и родственниками, рассыпаются – памятниками их не заменили. Свежие места захоронения ничем не огорожены, некоторые надгробья пошли трещинами, ступеньки монумента-часовни отваливаются. Местные власти, как минимум с мая 2014 года, сюда не заглядывали. 

В голову пришла печальная мысль, что вот поисковики работают, возвращают имена без вести пропавших, а потом из-за разгильдяйства чиновников эти имена снова пропадают на сгнивших табличках, среди бурьяна официальных братских могил. 

Есть мнение, что небогатая Смоленская область просто не в состоянии содержать многочисленные воинские монументы, и другие регионы, чьи уроженцы лежат под ними, должны бы помочь деньгами. Видимо, доля справедливости в этом есть. Тем не менее, в местные бюджеты на содержание памятников ежегодно закладываются какие-то средства. Конечно, может быть, они и не доходят до цели. Но мне почему-то кажется, что средства эти недостойно малы. Именно недостойно. И мы становимся недостойны славы наших отцов, дедов и прадедов.

IMG_0442.JPG

***

Ездили во время вахты на полдня в Белоруссию, в Витебск. Среди контрастов с российской действительностью, которые на каждом шагу ощущаешь в этой стране, особенно яркий - от белорусских воинских мемориалов. Все убрано, выметено, подкрашено, везде свежие цветы или венки, все надписи читаются. Похоже, что там действительно никто и ничто не забыто.

***

Каждый год каждый город в этих местах отмечает День освобождения от фашистов. Стар и мал приходят к мемориалам, проходят митинги. Как в советских фильмах, подъезжают грузовики с открытыми кузовами, укрытыми коврами и еловыми ветками. На них гробы с останками защитников и освободителей этой земли. На гробах имена, которые удалось установить по медальонам, надписям на чашках, ложках и котелках. Дети читают стихи. Звучит печальная музыка. Поисковики стоят в почетном карауле. Молодые владимирцы, парни 15-20 лет. Суровые обветренные лица. Такие же, как у их прадедов, защищавших Родину в Великую Отечественную. 

IMG_1049.JPG

А вокруг отцветает желтыми красками сентябрь, белеют облака на фоне синих небес, чуть обмелевшая Двина несет свои воды в Белоруссию, а затем в Латвию. Бесконечно дорогие русские просторы - тот бесценный мир, подаренный нам теми, кто не пожалел за него своей жизни.

P.S.

Обратно я с собой привез несколько осколков, пару гильз, камень из Двины, горсть израненной велижской земли и тысячу воспоминаний. Полагаю, отпуск этот был самым незабываемым в моей жизни. Правда, говорят, на вахту один раз не ездят, это болезнь, из тех, которые на всю жизнь. Тогда, вероятно, весной снова придется паковать рюкзак, и собираться на поиск.

IMG_0502.JPG