Человек, который не стал знаменитым

Илья Поляков:
Писатель
Илья_Поляков
Личность легендарная во владимирском андеграунде. Возможно, он считал себя поэтом или писателем, хотя на деле оказался большим художником, мастером фотографии
ИСТОРИИ 12 декабря 2018, 13:08 5 5083

Большое спасибо Сергею Скуратову за сохраненные, оцифрованные и предоставленные работы Дмитрия Киреева. К сожалению, большинство друзей сохранило о нем только добрую память и массу преданий. С материальным же наследием вышли сложности, и Вы единственный, кто выручил.

Когда Веру Кобылкину уволили из столовой за плохие котлеты, она решила стать фотографом.
"Принимаю заказы", - написала она в социальной сети. Потом подумала и добавила: "Еще есть свободные даты". А поразмыслив, завершила: "В июне снимаю в Париже, в августе - на Антильских островах". Ей давно нравилось слово "Антильские", а в Париже она была с мамой прошлым летом.
Однако этого казалось мало. Нужен был псевдоним. Короткий и вместе с тем – загадочный. Вера Верина - придумала она. Безумно, истово и ярко. Она посмотрела на себя в зеркало. "Нужно покраситься. В огненно-рыжий!" И кеды. И пирсинг. И курить.
"Фотоаппарат!" - вдруг вспомнила Вера.
Олег Андреев

Критерии, по которым людей определяют в герои, могут сильно разниться по эпохам. Есть какой-то базовый обязательный набор, но и в его пределах допускается широкая вариативность, как и с ранжированием, к слову сказать. Тут вообще все ситуативно. Повезло — услышали все. Не повезло — рассказы собственным внукам, да и то, если сложится. Должен набраться какой-то минимум, некое сочетание обязательных компонентов, такая критическая масса: звезды, талант, везение, трудолюбие, харизма и еще что-то, что мало поддается критическому анализу. Назовем же это нечто божественным вмешательством.

Люди творческие всегда ранимей статистического большинства. Дело не в особом строении чуткой души или еще какой умозрительной конструкции, а в банальной возможности самореализации. Простому человеку достаточно семьи, денег, какого-то бытового минимума. Ну, немного зарабатывает, кто-то больше, но ведь и то, что есть – уже достижение!

С творчеством сложнее. Чтобы тебя заметили, придется действительно постараться. Можно сказать, что в творчестве уж очень много, избыточно конкуренции. Отсюда проблемы с алкоголем и прочей дрянью. По происхождению это не саморазрушение. Это попытка компенсации. Попытка заполнить тот пустующий объем в обязательном наборе компонентов, которого не хватило для взлета. Сложность в том, что в этом случае эрзац всегда ядовитый.

Сегодня модно слыть фотографом. Цифровая революция позволила сделать процесс ловли мгновения массовым, предельно простым. Вот в этом упрощении и кроется дьявол. Искусство отныне часто заменяется техникой исполнения, даже не наработанной лично, а присвоенной благодаря таланту инженера-разработчика. И личной возможностью платить за подобное удовольствие.

Во Владимире только топовых фотографов теперь столько, что и не сосчитать. Умение снять в студии обнаженную даму или состряпать статичную композицию посредине свадебной процедуры вроде как вошло в список повседневных мастер-классов. Жаль, что упускается важное, чему обучить невозможно — умение видеть и показать другим.

Не отрицая необходимости и обаяния цивилизации, лично я в чем-то ретроград, «ламповый» ворчун, живущий во многом прошлым. И в этом прошлом в моей владимирской жизни был человек, о котором хочется рассказать не с позиции анкеты или резюме, а максимально просто, по-человечески. Собственно, такое долгое вступление продиктовано неприспособленностью нашего языка выразить все сочетания чувств и фактов. Ну не скажешь иначе.

Познакомился я с ним сначала заочно. Во Владимире вышло самиздатовское нечто, с не совсем цензурным названием (эм... пусть будет «Собака нехорошая» или «Собака пострадавшая»). С этим журналом (или книгой) часть моих знакомых носилась, как с писаной торбой. Стало интересно. Ознакомился. В кодексе ярко выделялись сказки тоже с не совсем цензурным названием и наполнением. Вот они-то и оказались самыми яркими и смешными в том альманахе. Автора сказок звали Дмитрий Киреев.

09.04.1962 — 25.01.2005. Человек, который так и не стал знаменитым.

Личность легендарная в местном андеграунде. Возможно, он считал себя поэтом или писателем, хотя на деле оказался большим художником, мастером фотографии. Думаю, что это противоречие и сказалось причиной такого безудержного пристрастия к горячительным напиткам. Дима вообще увлекался любым делом, за какое бы ни брался. И обладал воистину золотыми руками.

40510763_924710221053785_6101254794930814976_n.jpg

Многие творческие люди не проживают свою биографию. Они ее создают. Так поступали Пушкин и Бродский, по такому пути шли Дали и Пикассо. Все, кто воспринимал подобные игры слишком буквально, уходили рано. Дмитрий был из тех, кто замен и компромиссов не терпел. Он все выполнял честно. Точно так же снимал виды магазинов и АЗС на заказ, с такой же неподкупной прямотой развенчивал миф о превосходстве советских фотоаппаратов над импортными «Кенон» и «Никонами». И ведь знал, о чем говорил.

40427073_1054734621367105_3909908900794597376_n.jpg

Познакомились мы с ним лично на проводах семейной пары, решившей перебраться на постоянное местожительство в Питер. Димыч, в чем-то звездивший на местном уровне, сильно удивился моим резким (и достаточно негативным) высказываниям по поводу самиздатовского альманаха. Но он не умел обижаться. Да и на него обижаться было просто невозможно. В результате все сводилось к шутке и доброму смеху.

Представьте себе здоровенного усатого мужика, который по физическим данным мог бы запросто пойти в рэкетиры — если бы позволил характер. Много лет занятий водным поло давали многое – силенок хватало точно. Но Дима мало интересовался материальной стороной жизни. Художника тянет не туда, где ему сытно, а туда, где ему интересно.

40586899_1207106172776907_957426421632860160_n.jpg

Киреев держал собаку, к которой, как мне кажется, привязался сильнее, чем к иным представителям рода человеческого — мохнатого скотч-терьера сучьего пола, откормленного настолько, что складки жира на боках и спине считывались через шерсть, а сама Габи (так звали эту славную собаченцию) напоминала ожившую по недоразумению обувную коробку. Тем удивительнее, что как-то раз на углу Полины Осипенко и Мира некая дама-кинолог, при виде живописной парочки, воскликнула: «Боже мой! Первый раз вижу такого худенького скотча!»

Дима мог запросто прийти рано утром к друзьям и преспокойно начать давить принесенную с собой далеко не элитную настойку из аптеки — бояру или средство для ванн. Спрашиваешь его: «Похмелье?» Отвечает: «Не-а, запой!»

40430003_1486196411480337_8297148011461476352_n.jpg

При всем при этом даже в разгаре распада человек оставался художником. Хотя, как метко заметил его старый товарищ Хрон (довольно известный в творческих кругах Владимира человек), Дима не годился в галеристы. Он стремился стать акционистом.

Перформансы Димы носили яркий, познавательный характер, что не исключало доли иронии и даже сарказма. Отслужив срочную в стройбате, Киреев с тех пор каждое второе воскресение августа (день строителя) исправно надевал подшлемник-вшивник с белой киперной шнуровкой, чтобы купаться в фонтане. Могут же погранцы с десантурой? Почему строителям запрещено?

40452353_2197807580466237_3790347216116252672_n.jpg

День ВДВ тоже не проходил незамеченным. И тут акционная мимикрия достигала вселенских масштабов. Как-то раз, все у того же фонтана в «сотке» воодушевленный Киреев собрал вокруг себя онемевшую в почитании толпу беретов, которым часа два рассказывал, как со спецназом ГРУ брал Кандагар. Экспрессия шла такая, что в рядах слушателей соблюдалась абсолютная тишина, иногда потрескивавшая уважением.

Вообще, Митрич (так его звали некоторые друзья, хотя отчество у него Николаевич) прощал себе и другим серьезные слабости. Только совершенно не терпел национализма, антисемитизма и других схожих -измов. Как-то раз во Владимир по какой-то дурной нужде повадились забредать рок-группы из Нижнего. Солист одной из них на сцене стал кидать «зиги». Дима не постеснялся забраться на сцену и жестко объяснить, что такое поведение недостойно звания настоящего панка. После этой истории пострадавший солист шарахался даже от малолетних владимирцев, но к крайнефланговым идеологиям проникся стойким иммунитетом.

40475515_238127593567002_2676764210326667264_n.jpg

В родном городе Киреев устроил такую санитарную чистку, что многие из тех перекованных и сегодня, думаю, вспоминают с содроганием, хотя процедура оказалась примитивной до одурения. Дима отлавливал скинов поодиночке и мелкими группами, а потом чистил им лицо. Следом шла короткая проповедь об истоках движения хиппи, после которых гладко бритый неофит рисовал на стене пацифик. Скрипели зубами и кряхтели, но не халтурили — Дима умел привить любовь к граффити задолго до Бэнкси.

Как-то раз, после концерта Тихого Зайчика в ДК тракторного завода Киреев от избытка впечатлений задремал в сугробе недалеко от памятника Ильичу – по дороге от ДК к ресторану «Всполье». И какие-то юные, но сердобольные неформалы решили, что идея о всеобщем равенстве должна иметь линейное развитие, а потому сперли у Ленина венок и бросили его к ногам Митрича. Проснувшись и обнаружив у ног своих подношение, тот пришел в неописуемый восторг, отчего решил с венком не расставаться. И, чтобы сподручнее с ним ходить, надел его на шею, после чего отправился с товарищем по имени Лерыч в ресторан «Всполье» — купить добавки.

В то сложное время город пестрел плакатами «Иисус любит тебя!», которые неподкупной простотой пленили сердце Лерыча – учителя литературы с внешностью Ивана Бездомного в конце погони за Воландом. Так что к ресторану они прибыли полностью укомплектованными: с венком на шее, развернутым плакатом в руках и группой друзей-адептов, бредущих следом. Как нарочно, некоторые действия, сопровождавшие приобретение алкоголя, вызвали живой интерес наряда милиции. Ситуацию несколько усугубил сам Лерыч, вежливо и томно спросивший служителей закона: «Скажите, а вы любите Иисуса?» Аресту подверглись все находящиеся в фойе независимо от пола, возраста и степени опьянения, хотя зачинщикам удалось, в конце концов, уйти — стражи отвлеклись на пьяную драку, опрометчиво выпавшую к их ногам из зала второго этажа.

40400045_717094761968303_3429991355378565120_n.jpg

Все истории, приведенные выше, могут создать впечатление о Дмитрии как человеке, интересующемся лишь ограниченной тематикой. Но это не так. Да, в последние годы сложности с алкоголем достигли величин запредельных. Выполняя с ним какую-то работу совместно, приходилось постоянно следить за тем, чтобы тот не успел перебрать с горячительным. Но это в последние годы. До того Киреев мог выступать в роли не только верного товарища, но и чудесного рассказчика. Он умел об обычном говорить ярко, образно, живо. Часть его историй казались надуманными. Тем дороже, что большинство из них впоследствии подтверждались.

Вообще, как и положено богемной личности, Дима сменил приличное количество профессий. Фотограф в «Союзе», помощник краснодеревщика, кочегар, внештатный корреспондент в «Томиксе», сторож на стройке, санитар в психушке на Фрунзе — это только часть. По итогам последней должности, кстати, им распространялся апокриф, гласящий, что в одном из закрытых двориков, отведенных под прогулки пациентов, стоит пустотелый Ильич, крепко крашенный бронзовой краской под золото. И указывает тот рукой, традиционно направляющей к победе развитого социализма, на тропинку, по которой гуляют местные постояльцы. История позднее подтвердилась свидетелями (врачами), да еще как! Лениных на Фрунзе стояло два — большой и малый. Одного прикопали где-то в том же дворике, второго расколотили на части. И голова последнего из Ильичей послужила — нет, не в качестве кубка для пиров — спортивным снарядом в жесткой разновидности футбола. Ее гоняли, как мяч, пока не притопили то ли в котловане какой-то стройки, то ли умудрившись дотащить до Рпени.

40528702_361144291092982_7540623744570490880_n.jpg

В бытность лаборантом на одной из кафедр политеха умилялся, что сверлильный станок, стоявший у них, по утрам работал с полной нагрузкой – БФ мотали не работяги и лаборанты, а самые настоящие преподаватели-математики.

Дмитрий Киреев был не просто гуляка и не просто местный писатель-неудачник. Возможно, он только хотел стать поэтом или писателем, а вместо этого работал чудесным фотографом. Фотографом-художником, творцом. Фотографом, чьи работы украшали учебники по фотографии и сборники цеховых выставок. Чьей дружбой гордились многие владимирские мастера «олдскульной» формации. Который в эпоху пленочных фотоаппаратов без всякой цифровой обработки умудрялся создавать образы, цепляющие сердце и сейчас. Просто посмотрите некоторые из них. Можно ли иначе передать душу вещей? Он умел. Жаль только, что распылялся. А может, так оно и было задумано изначально.

40461446_284567402151166_8287690892907642880_n.jpg

Вообще, при всей мрачности изображений, им подсмотренных или созданных, Дима отличался завидным оптимизмом. Вот и в больнице в январе 2005 твердо верил, что выкарабкается. Увы. Не выбрался. А фотографии остались. Точные, как хороший стихотворный образ. Это и есть искусство — зафиксировать то, что обычным беглым взглядом увидеть нельзя. А у него получалось. Потому и мы теперь смотрим. И видим то, что он когда-то придумал.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции