Российская молодежь все больше вовлекается в политику. Юноши и девушки, которым едва исполнился 21 год, становятся депутатами Госдумы и избираются в муниципалитеты, выходят на массовые протесты. Из восьми человек, арестованных после несанкционированной акции «Допускай!» в Москве 27 июля, пятеро — младше 25 лет.
Зебра ТВ спросила у молодых людей, зачем они пришли в политику, чего хотят этим добиться и что они думают о политической ситуации в стране и Владимирской области.
ЕВГЕНИЙ ЗАБУГА, 19 ЛЕТ.
Студент института международных отношений и мировой истории Университета Лобачевского (г. Нижний Новгород), основатель политического дискуссионного клуба «Парадигма».
С детства я увлекался социально активной работой. Первый мой серьезный шаг — это когда я стал членом совета при уполномоченном по правам ребёнка во Владимирской области. Сначала я был рядовым членом, а потом стал сопредседателям второго состава Совета. Там я начал свой первый серьезный проект — дискуссионная площадка «Дети 33».
Мы обсуждали подростковую жестокость, запрет смартфонов в школе, словом, пытались сделать место, где бы соприкасались разные взгляды и мнения, находили какой-то общий язык, обсуждали проблемы — это то, чего нашему обществу, как мне кажется, сейчас не хватает. Ты включаешь федеральные каналы, видишь, что приглашают 2-3 мальчиков для битья, которые кричат и по факту даже не пытаются выстраивать диалог.
Позже, в силу возраста, я покинул Совет, поступил в университет, но несмотря на то, что большую часть времени живу в другом городе, порвать с Владимирской областью сложно, хочется приезжать сюда, делать что-то здесь. Так мы объединились с друзьями и решили делать «Парадигму»: своеобразная попытка возрождения площадки «Дети 33», но уже не только для детей, но и для более взрослой аудитории.
Идея создать политическую дискуссионную площадку появилась 2 года назад. Тогда мы были школьниками, и политические дискуссии были не очень уместны. Когда же я поступил в университет, я пришел к Геннадию Прохорычеву (уполномоченному по правам ребенка во Владимирской области — прим. ред.) и предложил вернуться к этой идее. Он согласился.
В России очень не хватает публичной политики. Все решается в кулуарах. Мы никогда не видим, чтобы чиновники общались друг с другом, общались с народом. Мы видим только, что один называет другого «фашистом», а потом сидим и читаем, как оба участника конфликта вяло переругиваются между собой. Нам подают какие-то крошки со стола, а дальше думайте сами, что происходит. Мне и моим друзьям это не нравится. Мы хотим выстраивать диалог: проще сжигать мосты, но нужно их, наоборот, строить.
Я вижу миссию «Парадигмы» как раз в создании такого диалога. Вся история России показывает, что мы не умеем общаться. У нас даже нет элементарного уважения друг к другу, принятия чужого мнения. Это может перерастать в столкновения внутри гражданского общества, я сейчас не говорю даже про конфликты между гражданами и силовиками. Мы не можем ни слушать, ни слышать друг друга. Важен не уровень согласия, а уровень принятия другой точки зрения.
Евгений Забуга
При этом «Парадигма», как я планировал вместе с друзьями, будет не отдельной единицей «над схваткой», а будет подстраиваться под повестку: есть какое-то событие — и мы его обсуждаем. Да, у нас есть заготовленные темы для дискуссий, но их формат будет меняться. Сейчас всё будет происходить в формате свободного микрофона, а в дальнейшем – в формате Hard Day’s Night, который активно использует телеканал «Дождь». Если кто-то из крупных политических фигур области будет приходить к нам и разговаривать с нами — это будет прекрасно, но опять же, это вопрос согласия, захочет ли он войти на территорию региональной публичной политики, вытащив ее, таким образом, из своеобразного болота и превратив в конструктив.
На первую встречу, которая состоится 10 августа, мы приглашали людей с разными политическими взглядами. Согласился Геннадий Леонардович Прохорычев. Довольно быстро дал положительный ответ — и даже сделал это дважды, хотя долго не отвечал, Роман Александров, председатель регионального отделения Союза молодежи России. Свое участие подтвердил председатель облизбиркома Вадим Минаев.
Вышли на Максима Шевченко (руководитель фракции КПРФ в Законодательном Собрании Владимирской области — прим. ред.), но его помощница дала нам отказ. Почему — не знаю; мое субъективное мнение — что Владимирская область после отказа в регистрации на губернаторских выборах стала ему неинтересна, да и наша площадка не такая крупная и авторитетная, как то же «Эхо Москвы», где он регулярно выступает. Но в обкоме КПРФ заинтересовались «Парадигмой» и обещали дать ответ в ближайшее время.
Думаю, что сейчас во Владимирской области всех политиков все устраивает, поэтому они неактивны. Внутри партий царит единогласие, и все комфортно себя чувствуют. Нет сильной оппозиции, хотя в последнее время КПРФ стало гораздо активнее и смелее противопоставлять себя действующей власти.
Хочется верить, что людям нужен диалог, а вот насколько — это покажет дискуссионная площадка, которую мы делаем. Вопрос ведь ещё в том, нужна ли эта дискуссия обыкновенным гражданам. Испанский философ Хосе Ортега-и-Гассет в своей книге «Восстание масс» пишет, что именно простые люди определяют, какой будет политика. Если нет запроса «снизу», зачем напрягаться политикам и что-то делать?
Это, конечно, тема для отдельного разговора, но мы привыкли, что в Советском союзе за нас все решат: у тебя будет квартира, курорт, образование — главное, не задавай вопросов. Но сейчас ситуация немного другая. Сейчас, если ты чего хочешь, не требуй и не жди — сделай это сам.
Тема диалога, тема альтернативы, с моей точки зрения, очень актуальна, потому что события в Москве, события, которые у нас были на губернаторских выборах, когда Максиму Шевченко не дали воспользоваться своим избирательным правом и не пропустили через муниципальный фильтр. Вопрос альтернативы — самый важный в гражданском обществе, потому что если мы не интересуемся «А есть ли что-то другое?», значит с нами что-то не так; значит, мы либо плохо видим, либо плохо чувствуем.
Нам говорят, что муниципальный фильтр — это показатель эффективности: кандидаты от партий, которые уже прошли в парламент, освобождены от сбора подписей, потому что политические объединения якобы уже доказали свою состоятельность. Тогда почему на выборах такая низкая явка? Так они заинтересовывают граждан?
По моим ощущениям, у моих сверстников есть запрос на политику. Но лично по себе: я не состою ни в одной из партий, и я бы и рад вступить, но ни одна из существующих политических партий в данный момент не отвечает моим политическим запросам. И я уверен, что я такой не один. Поэтому нужно создать такое поле, где молодежь, которая не определилась со своими политическими взглядами, может ранжировать и понять, где она и с кем она хочет. Это опять же вопрос альтернативы.
Студенты — это очень мощная сила, социально нестабильная группа, возможности которой нельзя недооценивать. Она почти непредсказуема. Сможете сказать, что завтра у студентов будет все хорошо, скажем, в финансовом плане? Или что они выйдут на какой-нибудь протест? Думаю, что президент Шарль де Голль рассуждал также, когда во Франции были масштабные студенческие протесты. И студенты, кстати, добились своего, отстранили от власти, между прочим, героя Второй мировой войны. Если вернуться к российским реалиям: тут вроде бы должны выйти на первый план различные институты, тот же комитет по молодежной политике. Надеюсь, что сейчас, с новым руководителем комитета что-то изменится, начнут выстраиваться горизонтальные связи.
Мы говорим, что нам нужно строить гражданское общество, но все сводится к вопросу «А кто, если не Путин?». Для меня дикость, когда какой-нибудь житель Урюпинска звонит президенту на прямую линию и говорит, что у него в городе плитка плохо лежит.
Мы просто повторяем все свои исторические ошибки. У нас Николай II развалил Российскую империю, Горбачев развалил Советский Союз… Ребят, пора уже подумать: либо с вами что-то не так, если один человек способен развалить огромную страну, либо это что-то не так с системой, которая выстраивалась годами вокруг одного человека. Мы становимся заложниками вождизма — и для меня это неприемлемо.
То же самое и с Навальным, его сторонники придут к тому же — одному лидеру. Почему не может быть несколько лидеров, которые умели бы договариваться между собой? И вот мы опять возвращаемся к тому, с чего начали — нам нужен диалог.
Если опуститься до регионального уровня: это нормально, когда Законодательное Собрание конфликтует с губернатором. Это две параллельные ветви власти, они не должны во всем быть согласны друг с другом. Вспомним, что было год назад, когда губернатором была Светлана Орлова? Все решилось внутри одной партии, и никаких вопросов не было. Как только пропало единство исполнительной и законодательной власти, депутаты сразу стали возмущаться. Появилась нормальная политика, мы идем по этому, правильному, на мой взгляд, пути, но очень медленно.
Партия сковывает человека своей идеологией, партийными задачами и так далее. Партия в масштабах парламента — это механизм, который помогает эффективнее донести месседж от избирателей. Но на региональном уровне партийная система уничтожает политику. Зачем в горсовете сидят депутаты от партий? Надо уходить от этого, надо, чтобы кандидат от партии и самовыдвиженец на равных собирали подписи в свою поддержку, чтобы попасть на выборы.
Горсовет должен решать городские проблемы, рассматривать даже не политические — хозяйственные вопросы. Но даже там мы становимся заложниками политической борьбы между КПРФ и «Единой России». Должна быть личностная конвертация, каждый избиратель должен знать своего кандидата в лицо. Поэтому на региональном уровне нельзя проводить выборы по партийным спискам, должны быть исключительно одномандатники. Это опять же к вопросу о публичности политики.
ПОЛИНА КАСАТКИНА, 26 ЛЕТ.
Председатель Молодежной думы Владимирской области, член партии «Единая Россия».
Я пришла в молодежную политику в 2012 году, когда у нас был первый созыв Молодежной думы, и до сих пор я здесь, прошла путь от секретаря комитета до спикера думы.
Надо понимать, что у нас довольно специфическое направление — молодежная политика. Это общественная работа, за которую мы не получаем денег — все решает исключительно твоя активность. Не связи, не принадлежность к той или иной партии, а именно то, как ты себя проявляешь.
Мы занимаемся нормотворческой деятельностью, реализуем различные социальные проекты на деньги спонсоров и грантов. Благодаря этому члены Молодежной думы имеют шанс получить должность в администрации, в Законодательном Собрании, проявить себя на политическом поле. Так произошло у меня: я никогда не ставила себе цель попасть на работу в областной парламент.
Полина Касаткина. Фото с личной страницы Вконтакте
Мне было 19 лет, когда я попала в Молодежную думу. Я жила в Суздале, была председателем студсовета в колледже, и меня как активистку направили от Суздальского района на конкурс. Поначалу я просто занималась своим делом: реализовывала проекты, помогала тем, кто в этом нуждался. Когда я возглавила комитет по образованию, науке и культуре, отношение к работе в Молодежной думе изменилось. Это уже совершенно другой уровень, с большей ответственностью и необходимостью, где нужно гораздо глубже погружаться в более узкие темы.
Спустя несколько лет после начала работы в Молодежной думе я вступила в «Единую Россию». Это было до 2015 года. Меня тогда привлекла программа партии. Поначалу я была волонтером на партийных мероприятиях, с помощью друзей и знакомых постепенно вникала в партийную структуру и работу.
Мне кажется, что я человек системный, мне нравится, когда четко выстроена и продумана система во всем. В «Единой России» я понимаю, как и куда двигаться дальше, понимаю структуру, вижу, как выстраиваются диалоги между членами партии — наверно, это и сподвигло меня присоединиться. Ну и знакомство с активистами, конечно, тоже сыграло свою роль.
Правда, я не могу сказать, что сильно погружена в партийную работу — все-таки, она требует много времени и сил, гораздо больше, чем есть у меня сейчас. Сейчас я являюсь членом в региональной партийной ревизионной комиссии, проверяю деятельность местных отделений. Это ответственная работа, мне она нравится. У меня нет амбиций стать секретарем отделения, или занять другой высокий пост. Даже если заглянуть, скажем, на 10 лет вперед, я вижу себя, в первую очередь, мамой своих детей, а не высокопоставленным партийным функционером. У женщины на первом месте должны быть семья.
Все, правда, может измениться в 2024 году (когда истечет второй президентский срок Владимира Путина — прим. ред.). Мне очень сложно сказать, что будет в масштабах страны. С другой стороны, я точно знаю, что в 2024 году будет праздноваться 1000-летие города Суздаля; знаю, что вот здесь появится такой сквер, а там установят такой памятник (улыбается). Если все-таки возвращаться к прогнозам… Я надеюсь, что радикальных изменений не будет. Считаю, что любые изменения не должны идти революционным путем, все должно происходить мирно, не так, как сейчас происходит в Москве.
Они (по всей видимости, имеются в виду участники акций протестов последних дней — прим. ред.) решают какие-то свои задачи и мало задумываются о том, как это влияет на другие регионы. А влияние Москвы на, скажем, Камчатку или Кавказ есть, это глупо отрицать. Насколько велико это влияние, зависит от региона. Мне кажется, что Владимирская область — очень консервативный, спокойный, размеренный регион. Да, население разное: кто-то создает партии, а кто-то обсуждает происходящее на кухне. В этом плане, мне кажется, 33-му региону очень далеко до Москвы, поэтому каких-то громких протестов и скандалов ждать, наверно, не приходится.
Активность населения, естественно, влияет на политическую жизнь. Чтобы сделать ее насыщеннее, нужно сильное гражданское общество. Для этого есть все необходимые инструменты: Общественная палата, некоммерческие организации. Необязательно даже быть политиком. Люди должны объединятся, чтобы поменять свою жизнь. Яркий пример — «дети войны», или Любовь Кац из Ассоциации родителей детей-инвалидов, чьи инициативы были одобрены даже на федеральном уровне. Я сторонник такого пути, решать проблемы логичнее и быстрее так, чем выходить на улицы. Если тебе что-то не нравится — расскажи, что и как можно сделать лучше.
Да, это сложно, ведь нужно начать с себя. Недавно была на радио, ведущая спрашивала, как Молодежная дума освещает свою деятельность в социальных сетях. И позвонила женщина, пожилая, судя по голосу. Она сказала: «А меня нет в социальных сетях, я не читаю их. Значит, вы ничего не делаете». Подождите, если вас нет в соцсетях — почему это мы ничего не делаем? Не все готовы и не все хотят менять себя, многие закрылись от мира своими стереотипами и представлениями о прекрасном — отсюда и недопонимание, нежелание идти более трудным, но более эффективным путем.
Часто к таким изменениям подталкивает жизнь: как это произошло во Владимирской области за последний год. Например, мы ждали активности от комитета по молодежной политике, и в конце концов сами вышли на них с предложением разработать стратегию развития этого направления. Этот документ вообще должна разрабатывать исполнительная власть, все студенты, все активные молодые люди видят, что нет Студвесны, стало меньше мероприятий в целом. Все понимают, что стратегия нужна. А ее пока нет. Думаю, что с приходом нового руководства в комитет эта история сдвинется с мертвой точки, где она находится уже несколько месяцев.
Церемония вступления Владимира Сипягина в должность губернатора Владимирской области 8 октября 2018 года.
Со сменой власти и региональное отделение «Единой России» стало активнее. Внутри идет некая трансформация, мы меняемся, стали больше рассказывать о своей работе, о нас стали больше говорить. Конечно, стимулом к этому были результаты сентябрьских выборов. Мы стали более направленными на конкретные дела: помогаем людям в районах, деревнях, селах. Это, наверно, ключевое изменение
До этого вся активность была сосредоточена на уровне региона, даже если судить по мероприятиям. Губернатор олицетворял собой и то, и другое: и партию, и исполнительную власть. Сейчас такого единения нет, и в чем-то региональная политика стала интереснее, прежде всего, другим парламентским партиям. До сентября 2018 года они тоже были в состоянии консервации, как у нас все население в области. Хорошо это или плохо - не знаю. Смотря - кто как любит работать (улыбается).
ДАНИЛ БЕЛЯКОВ, 18 ЛЕТ.
Ученик 11 класса, политический активист.
Я учусь в школе, но сейчас, пока лето, я работаю — мне нужно снимать квартиру и так далее. В свободное время я занимаюсь политикой: организую митинги, пытаюсь призывать людей к какому-то движу, чтобы они шли на улицы и выступали против вещей, которые им не нравятся.
Кстати, большинству людей многое и правда не нравится, но они боятся. Они видят новости про то, что в Москве избивают дубинками, но по-другому быть не может. Государство свою власть никогда добровольно не отдаст. Диалог невозможен, потому что в авторитарных государствах не бывает диалога.
Я понял, что хочу заниматься политикой, скорее всего, 26 марта 2017 года, когда во Владимире прошёл первый навальновский митинг по фильму «Он вам не Димон». Но выходил я даже не из-за фильма. В то время сажали екатеринбургского блогера Руслана Соколовского за игру в покемонов в храме. И меня тогда очень возмутило, что просто так сажают людей. Или запросто могут убить журналистов, например. Если бы дело было только в коррупции, я бы наверно и не выходил никуда. То, что в России запросто можно сесть в тюрьму — это действительно ужасно, и поэтому я выхожу, поэтому борюсь.
На фото справа - Данил Беляков
На сторону Навального я встал, потому что он самый популярный человек сейчас, лидер оппозиции. В моем окружении достаточно много людей, кто разделяет его идеи. Но у меня же с ним абсолютно разные политические взгляды: он государственник, а я — анархист, сейчас такие взгляды модно называть «либертарианскими». Навальный хочет ввести МРОТ, хочет, чтобы у людей была какая-то минимальная заработная плата, а я считаю, что это угробит экономику, и то, что государства быть в принципе не должно — все решит рынок.
Навальный — это инструмент смены власти, его потом убрать будет проще. Другого способа сменить власть в стране сейчас, пожалуй, уже нет — точка невозврата пройдена, я имею ввиду недопуск независимых кандидатов до выборов в Мосгордуму. Она уже перестала быть локальной историей, она превратилась в нечто большее.
Я лично ездил в Москву на протесты, чтобы наблюдать за всем происходящим. Я ждал решительных действий от этого протеста, и в принципе 27 июля эти решительные действия были, и они были относительно успешны: люди вышли и перекрыли дороги, где 2-3 часа они шатались по московским дорогам, и полиция ничего не могла с ними сделать.
Этого, к сожалению, не получилось повторить 3 августа, хотя я лично считаю, что радикализация нужна протесту. Это сейчас единственный способ добиться какого-то отклика от власти. Даже если откликом будет удар дубинкой по голове — это уж будет движение, мы хотя бы не будем стоять на месте.
Думаю, что в 2020 году на выборах во Владимирский горсовет в принципе может повториться история, которая происходит сейчас в Москве. Это все будет не так масштабно — просто во Владимире меньше жителей. Ну и надо учитывать, что наша, так называемая, системная оппозиция более системная, чем в Москве. У нас нет идейных депутатов, таких как, например, уже зарегистрированный кандидат от КПРФ, который пришел на проспект Сахарова и заявил, что нельзя не регистрировать независимых кандидатов. Сомневаюсь, что за год во Владимире такие появятся. Это плохо, но что есть, то есть.
Фото:
«Ведомости»Сейчас во Владимире застой. За последний год много изменилось, стало меньше активности после того, как закрылся предвыборный штаб Алексея Навального. То, что Светланы Орловой теперь нет в области — это хорошо, но Владимир Сипягин… как политик он — no name. Центр власти сместился в город, к сити-менеджеру, теперь он все решает, как я вижу со стороны. А это еще хуже.
В принципе, необязательно быть политиком или политическим активистом, чтобы делать то, что делаю я. Вот яркий пример последних дней из США: 2 миллиона пользователей Фэйсбука объединились, чтобы штурмовать «Зону 51» (военная база в штате Невада, вокруг которой из-за секретности витали слухи об исследованиях там инопланетян и НЛО — прим. ред.). Правда, Марк Цукерберг, создатель Фэйсбука, эту группу в итоге заблокировал, но все же.
Политиком быть эффективнее. Кандидата в депутаты или в президенты обязаны допускать на телевидение. Депутат говорит уже не только от себя, а от лица своих избирателей, его голос становится весомее. Он может прийти в управляющую компанию, сказать «какого черта у вас тут происходит», и они сразу засуетятся.
Конечно, всё может поменяться из-за каких-то катаклизмов, скажем, в стране так и не появится нормальных водостоков, все вокруг затопит, и — привет, новая Россия! Но если быть реалистом и действительно пытаться что-то изменить, то да, нужно участвовать в политике. Взять, к примеру, урбанистов: их никто не будет слушать, если они не будут политиками. Об этом, кстати, пишет Максим Кац, известный урбанист из Москвы: ему и его сторонникам буквально приходится на улицах раздавать урбанистические планы, чтобы показать, что они придумали. А так мэрия плевать хотела на их мнение.
Политика — это все. Цены в магазинах — это тоже политика. Страны вводят санкции, условная туалетная бумага дорожает в 2 раза — и вы будете говорить, что в этом нет политики? Многие этого не понимают, и это проблема. Чтобы решить ее, я хочу в сентябре открывать во Владимире «Весну» — питерское движение, которое занимается политическими перформансами. А еще я собираюсь печатать листовки с инструкциями, например, как обходить блокировки Роскомнадзора с помощью VPN, и сделать нечто похожее на оппозиционный путеводитель по Владимиру, такой краткий обзор истории владимирского протеста. Но с ним все не до конца еще продумано.
НАТАЛЬЯ ВИНОГРАДОВА, 25 ЛЕТ.
Менеджер технической поддержки, активист КПРФ.
В 2011 году, когда у меня появился интернет, я стала читать много новостей. В это время по стране прокатилась волна протестов, и я не могла остаться в стороне. Со временем, не сразу, я сделала выбор в пользу левой риторики. До этого я, будучи беспартийной, была на форуме «Территория смыслов», слушала лекции ЛКСМ, была сторонником коммунистов, а потом и вступила в партию. Родители меня сначала не понимали, боялись, что со мной может что-то случиться, но сейчас изменили свое мнение, приняли мои взгляды.
КПРФ сильно отличается от других партий, это заметно даже на уровне политических программ тех же ЛДПР, «Справедливой России», «Единой России» особенно. Они заявляют примерно одно и то же, но никак свои слова не аргументируют: «мы сделаем это, мы сделаем то», но подтвердить это ничем не могут, как, кстати, и либеральная оппозиция.
Наши действия подкреплены марксистской теорией. У нас есть опыт построения социализма, пусть и в чем-то неудачный, но мы можем его использовать и подкреплять теорией: да, это можно сделать — построить социалистическое государство. Это конечная цель любого коммуниста. Конечно, построение социализма — небыстрый процесс. И на выходе будет нечто другое, не то, что пытались сделать в советские годы.
Сейчас социализм — это, в первую очередь, сокращение рабочего дня до 4-5 часов благодаря роботизации производства. Вот, что было бы интересно. Но сейчас у нас робототехника не развивается в России. А это могло бы дать мощный толчок к экономическому развитию. Посмотрите на тот же Китай: пусть они встроены в капиталистическую систему, а автоматизация производства позволила им нарастить его объемы, и в ближайшие годы власти Китая планируют сокращение рабочего дня, а к 2030 году - вообще сократить рабочую неделю до 4 дней. У нас власти в этом не заинтересованы, во всяком случае на данный момент.
Только при капиталистическом строе возможно такое, что люди останутся без работы. Да, в каких-то сферах роботы заменят людей, но не во всех. Сейчас, допустим, не хватает учителей, врачей, и в регионе у нас это одна из острых проблем. Вот, пожалуйста, там роботы в полной мере никогда заменить людей не смогут, только быть вспомогательной частью в трудовом процессе. А если посмотреть, сколько школ и больниц закрылось при капитализме за последние годы и специалистов всё равно не хватает, то при социализме, наоборот, будет увеличение и больниц, и учебных заведений, а врачей и учителей нужно будет еще больше. Эта профессия так же будет востребована, как и ранее.
Нынешние власти этого не понимают. Или не хотят понимать: эффект один и тот же. Единственный способ что-то изменить — взять власть в свои руки. Мы стараемся делать это легитимно, мирным путем. Для революции в России время, как мне кажется, еще не настало: пока нет настолько критичного разрыва между богатыми и бедными; остается какая-то средняя прослойка, которая это все удерживает.
Наталья Виноградова
Ко мне часто обращаются жители моего родного Селивановского района, и я стараюсь реагировать на все просьбы и жалобы. Весной я занималась мониторингом состояния дорожного покрытия, писала обращения в различные инстанции — ямы в итоге заделали. Писала по поводу строительства дороги, сейчас решаю вопрос с освещением.
Конечно, хотелось бы иметь больше возможностей, чтобы помогать людям, просвещать их, заниматься политучебой. Учить надо — люди мыслят постами. Когда пишешь в соцсетях о том, что где-то в Сибири горит лес, немедленно все осуждают, ругают власть за бездействие. Но когда публикуешь видео блогеров левого толка, скажем, с канала «Вестник бури», люди теряют к нему интерес, они не хотят задумываться о причинах проблем. Это нужно менять, это важно; и пусть ты не станешь депутатом и не займешь какую-то должность — как активист ты можешь вести просветительскую работу.
Под просвещением я понимаю, в первую очередь, обучение марксистской теории и, конечно, критическое мышление в отношении всего происходящего вокруг. Например, волна протестов в Москве. На мой взгляд, из политических акций она превратилась в какую-то клоунаду, митинги ради митингов, а не ради достижения каких-то целей.
Сейчас часто можно услышать, что КПРФ себя дискредитировала. А несистемные оппозиционеры разве себя не дискредитировали? Все их идеи — скинуть Путина, посадить коррупционеров и так далее — это чистой воды популизм. Они предлагают всем объединяться, но почему никто не объединяется, когда мы зовем всех на защиту Павла Грудинина? Человека топят, на его предприятии происходит рейдерский захват — и что? Про Грудинина молчат все, и я не думаю, что это совпадение. Думаю, что это сделано намеренно.
Все это отдаленно напоминает ситуацию с губернатором Сипягиным. Я познакомилась с ним лично еще до того, как он пришел к власти. Он хороший человек, но о его управленческих навыках судить пока трудно. А еще его «мочат» со всех сторон, хотя надо, наоборот, поддерживать. Он — всенародной избранный губернатор, победивший на действительно честных выборах и ему нужно просто дать поработать.
