В конце 1930-х – начале 1940-х гг. на территории СССР состоялись чудовищные по размаху «политические» уголовные процессы. По своим масштабам они существенно превосходили репрессии предшествовавших лет. Их отличительной чертой было преследование народных комиссаров, руководителей республик, областей, районов, городов, заводов и рядовых членов ВКП(б). Всех их параноидально обвиняли в шпионаже и террористической деятельности, направленной против государства и на физическое устранение самого товарища Сталина. За вторую половину 1937 года только в Ивановской области (куда входила большая часть нынешней Владимирской) были осуждены и расстреляны все ее руководители: Обкома ВКП(б), Облисполкома и Обкома комсомола. Эти «ивановские процессы» уже освещены в литературе очевидцами и историками. Однако о том, что творилось в эти годы в городе Владимире и районе, пока не написано ни строчки. Более того, даже в истории Владимирского Централа – Особой тюрьмы госбезопасности – эти годы остаются белым пятном, поскольку в 1941 году его архивы были уничтожены.
---
В ноябре 2015 года я познакомился с архивным уголовным делом о владимирских высокопоставленных «врагах народа», как выяснилось, спустя всего полгода после его частичного рассекречивания. По этому делу проходил мой прадед: Александр Васильевич Красильщиков. Он родился 26 августа 1892 года в семье крестьянина деревни Слуда Владимирского уезда (ныне Юрьев-Польский район) Василия Федоровича Красильщикова и его жены Вассы Ульяновны. С детства Александр проживал в Москве. После окончания в 1904 году московского 3-х классного начального училища он одиннадцать с половиной лет работал по найму в московских торговых организациях.
В двадцать четыре года, 1 марта 1916 года, Александр Красильщиков был призван в ряды действующей армии Российской Империи. На фронте Первой мировой войны он встретил Революцию и рождение нового советского государства.
К началу 1918 года Александр вернулся на свою малую родину в деревню Слуда. Здесь он женился на Елизавете Александровне Никольской – учительнице слудской школы, дочери священника Покровской церкви села Лыково Александра Никольского. 1 февраля 1918 года на сходе крестьян он был выбран членом нового советского руководящего органа деревни – Слудского сельского совета. И был избран его секретарем (в те годы выполнял функции заместителя председателя сельсовета).
В октябре 1918 года Александр Красильщиков был призван рядовым бойцом в Красную Армию и служил в караульной роте города Владимира.
17 февраля 1921 года за контрреволюционную агитацию арестовали тестя Александра Васильевича – священника Александра Никольского. Арестованный был отправлен во Владимир и помещен в арестный дом второго района милиции, вину свою не признал. В этом же месяце красноармеец Красильщиков оставил службу в караульной роте и поступил на Педагогические курсы при Владимирском уездном отделе народного образования (УОНО). И уже 20 февраля 1921 года они с односельчанином пишут ходатайство Народному судье 9-го участка Владимирского уезда с просьбой освободить до суда священника Никольского им на поруки. По всей видимости, благодаря организационной работе Красильщикова были также написаны и оперативно доставлены в Народный Суд письма жены священника Никольского и жителей сел Лыково, Косагово и деревень Выремша, Слуда, Чурилово с положительными характеристиками в защиту подсудимого. Благодаря этим письмам, священник Никольский уже 2 марта 1921 года решением Народного Судьи был «отпущен на свободу из-под стражи до решения дела с тем, чтобы он не отлучался из села Лыково».
Александр Красильщиков не мог остаться в стороне, когда невиновного человека (пусть и «опасного» для него родственника-священника) по оговору бездоказательно хотят осудить и держат под стражей. И он, бывший красноармеец, будущий учитель советской школы, в открытую ставит свою размашистую подпись под документами в поддержку лишенного избирательных прав священника. В годы гонений на церковь это был очень смелый поступок.
Сразу после этого, 1 ноября 1921 года, Красильщиков окончил Педагогические курсы во Владимире и был направлен на работу учителем в школу I ступени в родную деревню Слуда.
Показав активную гражданскую позицию и с энтузиазмом выполняя работу по формированию нового просвещенного советского общества на селе, с 1 сентября 1924 года он был переведен на руководящую работу в район, назначен заведующим районной школой Небыловской волости в селе Небылое. 1 февраля 1925 года вступил в кандидаты ВКП(б), а в апреле 1927 года был принят в члены партии. Добросовестно выполнял партийное задание по ликвидации безграмотности на селе.
Местные жители так вспоминают его работу: «Наиболее запомнившимся был заведующий школы Красильщиков Александр Васильевич, выходец из крестьян деревни Слуда. Это был настоящий энтузиаст-просветитель, который без вознаграждения занимался по расширенной программе с учащимися, окончившими 4 класса, но желавшими углублять свои знания. Кроме этого Александр Васильевич часто выступал перед населением с лекциями и докладами, добивался полного охвата детей школьного возраста учебой. Он много сделал для становления и популяризации советской школы, за что он снискал себе почет и уважение со стороны учащихся и населения села Небылое».
Как опытный специалист в сфере управления советской школой на селе и педагог Александр Красильщиков 1 ноября 1927 года был переведен на работу во Владимир – во Владимирский уездный (районный) отдел народного образования (УОНО, РайОНО) инспектором. А через некоторое время он стал заведующим Владимирским РайОНО. Владимирский район кроме своего центра – города Владимира – включал в те годы 32 сельсовета бывшего Владимирского уезда.
Александр Васильевич осуществлял руководство всем делом народного образования района: работой школ всех типов, детских домов, дошкольных учреждений и всех внешкольных детских учреждений. Под его руководством проводились мероприятия по повышению квалификации учителей, по ликвидации неграмотности колхозной молодежи, организовывались просветительские секции и кружки в волостях района.
С 1930 по 1934 год Александр Васильевич неоднократно избирался членом (депутатом) Владимирского городского Совета, который являлся высшим органом представительной власти в городе.
В молодой советской республике остро ощущалась нехватка квалифицированных кадров в народном хозяйстве, поэтому хорошо зарекомендовавшему себя руководителю районным образованием, пришлось попрощаться с методической и педагогической деятельностью. 1 июня 1932 года Красильщикову было поручено управление молодым Владимирским районным отделением молочно-животноводческого производственно-сбытового союза кооперативов «Молокосоюз». В его функции входили организация новых предприятий по консервированию и переработке молочных продуктов, приемочных пунктов, складов и холодильников для хранения этих продуктов во Владимирском районе и организация их перевозки.
Как грамотный управленец с 1 января 1933 года А.В. Красильщиков был переведен на должность заведующего Владимирским городским финансовым отделом (ГорФО). К числу его функций относились: исчисление и своевременный сбор налогов с предприятий и населения; составление бюджета города и обеспечение своевременного финансирования расходов различных учреждений и мероприятий; контроль за эффективным и целесообразным использованием бюджетных средств, принятие мер по фактам хищения бюджетных средств, их незаконного расходования. С его приходом было заведено поквартальное планирование всех видов деятельности с назначением ответственных. Как грамотный методист он ввел в план работы ГорФО курсы-семинары по вопросу начисления подоходного налога. Проводились слеты общественных инспекторов и контрольных постов за расходованием средств на предприятиях города. Лично проводил совещания с работниками прокуратуры и милиции по вопросу борьбы со спекуляцией.
С 1 января 1934 года Александр Красильщиков был назначен секретарем Владимирского районного исполнительного комитета (райисполкома). После председателя и заместителя председателя райисполкома это была третья по значимости должность в районе. Райисполком был главным органом управления народным хозяйством района и местными предприятиями, организовывал практическое проведение в жизнь решений районного Совета и вышестоящих органов, обеспечивал охрану правопорядка, законность и права граждан, формировал местный бюджет.
С 1 ноября 1935 года Александр Васильевич был назначен заведующим Райфинотделом Владимирского райисполкома (РайФО). По сравнению с ГорФО его зона ответственности существенно увеличилась. РайФО располагалось в ныне существующем здании Отделения по Владимирской области Центробанка РФ на улице Большой Московской, 29.
В 1937 году по стране прокатилась волна громких арестов и приговоров к высшей мере наказания (расстрелу) высокопоставленных «врагов народа» – руководителей всесоюзного, республиканского, областного и районного уровней.
Так в Ивановской области, куда входил Владимирский район, в ноябре-декабре 1937 года Военной коллегией Верховного суда СССР были осуждены как «враги народа» и расстреляны председатель Ивановского облисполкома Агеев, первый секретарь Ивановского обкома партии Носов, второй секретарь – Ковалев, третий секретарь – Епанишников, первый секретарь Ивановского обкома комсомола Адмиральская, секретарь Ивановского горкома партии Васильев, редактор газеты «Рабочий край» Ефанов и другие.
В 1938 году начались аресты во Владимире. Были арестованы «враги народа»: в январе – прокурор города Владимира Сверкунов; во время VI городской партконференции, проходившей 18-22 мая, были разоблачены и арестованы председатель Владимирского райисполкома Блинов, первый и второй секретари Владимирского горкома ВКП(б) Демидов и Гаврилов, до и после партконференции – заведующий земельным отделом Владимирского райисполкома (РайЗО) Антонов, председатель Владимирского Горсовета Орлов, директор и первый секретарь парткома завода «Автоприбор» Точигин и Киселев, второй секретарь парткома и председатель завкома этого завода, секретарь парткома Владимирского завода «ОЗПО» Морозов, управляющий Владимирской межрайонной конторой «Заготзерно» Пылаев и другие; в июне – заместитель председателя Владимирского райисполкома Фролов.
29 июля 1938 года был арестован и Александр Васильевич Красильщиков как участник право-троцкистской организации, проводящей контрреволюционную деятельность против ВКП(б) и Советского правительства. Обыски прошли в его рабочем кабинете и дома.
В этот же день, 29 июля 1938 года, на Бюро Владимирского горкома ВКП(б) Красильщиков дал объяснения по существу предъявленных обвинений. Своей вины во вредительстве по финансовой части он не признал. Райпрокурор Архипов (уже к ноябрю 1938 году был отчислен из прокуратуры) и члены бюро Волынцев (начальник Владимирского городского отдела НКВД (ГО НКВД)), Осипов, Энодин не приняли всерьез объяснений А.В. Красильщикова (или побоялись это сделать) и за идейную связь с врагами народа и проводимую враждебную работу в финансовой деятельности исключили его из партии.
А.В. Красильщиков был помещен во внутреннюю тюрьму Владимирского городского отдела НКВД, который располагался на территории современного дома № 68 по улице Большой Московской (ныне административный корпус Владимирской Епархии и Рождественского монастыря).
Здесь в этот же день на первом допросе А.В. Красильщиков признавать свою вину также наотрез отказался.
«Вопрос следователя: Вы арестованы как участник право-троцкистской организации. Давайте Ваши правдивые и исчерпывающие показания.
Ответ А.В. Красильщикова: Участником право-троцкистской организации я не являлся и не являюсь».
«Вопрос следователя: В предъявленном Вам обвинении виновным себя признаете?
Ответ А.В. Красильщикова: Нет, не признаю».
Больше до 23 декабря 1938 года в архивном уголовном деле нет ни одного протокола допроса А.В. Красильщикова.
Однако в деле содержатся два его заявления с признанием в совершенных преступлениях по статье 58 Уголовного кодекса РСФСР [по ней обвиняемых признавали «врагами народа»]. В них на нескольких листах подробно и очень стройно были изложены выполненные Александром Васильевичем мероприятия против советской власти. Главная цель этих двух признаний – чтобы не трогали его старшего сына Анатолия и жену. Поэтому он на какое-то время допустил слабость и подписал вымысел. Ночью 7 августа 1938 года Александр Васильевич отказался от своих признательных показаний, назвав их вымышленными и вынужденными. Об этом он скажет на заседании Военного трибунала в 1940 году.
Первое заявление от 4 августа 1938 года заканчивалось фразой: «Я искренне раскаиваюсь и прошу лишь одного у советского правосудия – это сохранить мне жизнь». Ведь обвинение Красильщикову было предъявлено сразу по трем пунктам «расстрельной» статьи 58 УК РСФСР:
-
пункт 8 – Террористические акты, направленные против представителей советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций: наказание – расстрел с конфискацией всего имущества;
-
пункт 7 – Подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, а равно кооперации, совершённый в контрреволюционных целях путём соответствующего использования государственных учреждений и предприятий, или противодействие их нормальной деятельности, а равно использование государственных учреждений и предприятий или противодействие их деятельности, совершаемое в интересах бывших собственников или заинтересованных капиталистических организаций то есть промышленный саботаж: наказание – расстрел с конфискацией всего имущества;
-
пункт 11– Всякого рода организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению предусмотренных в настоящей главе контрреволюционных преступлений, приравнивается к совершению таковых и преследуется уголовным кодексом по соответствующим статьям: наказание – расстрел с конфискацией всего имущества.
Второе заявление от 7 августа 1938 г. более подробное, чем первое. Вместо двух листов с четвертью оно достигло десяти. Однако эти заявления противоречат друг другу: в первом указано, что завербовал А.В. Красильщикова в право-троцкистскую организацию в январе 1937 года председатель Райисполкома Блинов, а во втором – в июне 1936 года бывший председатель Райисполкома Лутохин. Видимо, следователи на тот момент еще не определились, какие показания им нужны от заключенного, главное – чтобы их было больше. Поэтому кроме описания финансовых «преступлений» Александр Васильевич расширил заявление следующими фактами:
«Что касается террористической деятельности организации, то она распространялась на лесное хозяйство…
В области лесного хозяйства в 1936 году особенно были распространены пожары, принесшие огромные убытки государству.
Пожары могли быть, безусловно, предотвращены, если бы были приняты своевременные меры по очистке лесосек, своевременному выжигу сушняка и т.п., но этого почти не производилось. Я сам был неоднократно свидетелем террора населения от лесных пожаров.
Одновременно, говоря о пожарах, необходимо остановиться и на огромных убытках, причиняемых государству и местному населению от пожара домов, надворных построек, скотных дворов, конюшен.
Вместо решительной борьбы по предотвращению пожаров в данном случае проводилась практика пассивного отношения к противопожарным мероприятиям.
У домов, дворов – дрова, солома; у складов, скотных дворов, у домов нет бочек с водой. Противопожарный инвентарь далеко не всегда в исправности».
«Дорожный отдел. Если взять Юрьев-Польский тракт, то несмотря на значительные затраты средств, дороги в осенние дни трудно проезжаемы. Межселенные дороги через речки и овраги на ряде дорог требую наведения мостов. Но на это мало обращалось внимания».
Примечательно, что описанные Александром Васильевичем проблемы не искоренены и по сей день в России – и ежегодно лесные пожары охватывают сразу несколько субъектов федерации, и дороги на селе трудно назвать дорогами… Со всей очевидностью можно сказать, что эти «преступления» он «притягивал за уши», как и все остальное в своих заявлениях.
При смягчающих обстоятельствах наказание-расстрел по 58 статье УК РСФСР могло быть понижено до лишения свободы на срок от 3 до 25 лет в исправительно-трудовом лагере с конфискацией всего или части имущества. Вот почему многие участники дела, как следует из его материалов, согласились «всерьез сотрудничать» со следствием и подписывали любые признательные показания – для сохранения собственной жизни. Да и следователи после подписания всех «необходимых» показаний ничего больше не выбивали из обвиняемых, а даже создавали, насколько возможно, сносные условия в тюремной камере. Об этих обстоятельствах сотрудничества написал в своей автобиографической книге «НКВД изнутри. Записки чекиста» Николай Павлович Шрейдер – в начале 1930-х замначальника УНКВД по Ивановской области, а с 1938 по 1940 гг. такой же политический заключенный, как и Александр Красильщиков.
Только другие участники «владимирского дела» не учитывали, что клеймо «враг народа» накладывалось не только на них самих, но и на всю семью. Согласно оперативному приказу НКВД СССР №00486 от 15 августа 1937 года «Об операции по репрессированию жен и детей изменников Родины» жены осужденных за «контрреволюционные преступления» также подлежали аресту и заключению в лагеря на 5-8 лет, а их дети в возрасте от 1-1,5 до 15 лет направлялись в детские дома.
У Александра Васильевича Красильщикова было восемь детей. Старшему Анатолию было 19 лет, Нине — 17, Тамаре — 16, Юрию — 14, Владимиру — 12, Леониду — 11, Татьяне — 7, самой маленькой Евгении — 4. Жена, Елизавета Александровна, работала учителем начальных классов во владимирской школе № 3, где воспитывала второклашек.
Маленькие дочери еще не осужденного, но схваченного НКВД, исключенного из партии ВКП(б) за пособничество «врагам народа» Красильщикова, несколько дней после его ареста не выходили гулять на улицу. Старшие братья заметили это и не сразу выпытали у них, что местные мальчишки с улицы Герцена кидали в них камнями и называли «детьми врага народа». Пришлось ребятам разобраться с обидчиками…
Александр Васильевич не мог себе позволить так расплатиться судьбой своих близких за сохраненную ему мнимую жизнь в ГУЛАГе, тем более что он не имел никакого отношения к предъявленному обвинению. Он решил бороться за жизнь семьи до конца. Чего бы это ему ни стоило. Поэтому ночью 7 августа 1938 года Александр Васильевич отказался от своих написанных еще днем вымышленных показаний, и более с предъявленными обвинениями не соглашался никогда.
Тем временем по «владимирскому групповому делу» уже был арестован 21 человек - их подозревали в шпионаже и вредительстве. В сентябре и ноябре 1938 года по пятерым из них следствие было завершено и Военной коллегией Верховного Суда СССР они были осуждены и приговорены к высшей мере наказания – расстрелу. В их числе были прокурор города Владимира Сверкунов, бывший председатель Владимирского райисполкома Лутохин.
С большой вероятностью можно считать, что отказ А.В. Красильщикова от своих ложных признательных показаний не дал следствию возможности закончить дело в эти же сроки по его персоне, а также по полностью сознавшимся и сотрудничающим со следствием председателю и зампредседателя Владимирского райисполкома и заведующему Владимирским РайЗО. Именно поэтому они не были приговорены к расстрелу в конце 1938 года.
Только в декабре 1938 года материалы по этим четырем подследственным были выделены в отдельное производство для скорейшего завершения. Поскольку А.В. Красильщиков упорно отказывался признавать свою вредительскую деятельность в финансовой сфере, 19 декабря 1938 года была создана экспертная комиссия для изучения фактов проводимой им налоговой политики и его изобличения во вредительстве. В состав комиссии вошли преподаватель-агроном Владимирского сельхозтехникума, бухгалтер Владимирского ГорФО, бухгалтер Владимирской МТС [машинно-тракторной станции].
23 декабря 1938 года состоялся первый официальный допрос А.В. Красильщикова с момента ареста. В этот день ему впервые были представлены обвинительные показания его бывших коллег. Как стало известно из архивного уголовного дела, арестованный заведующий Владимирским РайЗО Антонов на допросе 21-25 июня 1938 года показал:
«… лично мною в право-троцкистскую организацию в январе 1937 г. завербован Красильщиков Александр Васильевич… В происходивших между нами контрреволюционных беседах Красильщиков выступал с резкими клеветническими нападками на ЦК Партии, в которых подчеркивалась исключительная ненависть к Сталину… В одну из таких контрреволюционных бесед, в январе 1937 г. в кабинете Красильщикова, я подробно информировал его о наличии право-троцкистской организации в Ивановской области и, назвав себя участником последней, предложил войти в состав организации и принять активное участие в борьбе против Сталинского ЦК и Советского правительства. На мое предложение Красильщиков согласился… В этой же беседе … я сообщил Красильщикову, что в борьбе против ЦК Партии, организация ставит своей задачей физическое уничтожение руководителей партии и правительства путем подготовки и совершения террористических актов, свержения существующего в стране политического строя путем вредительства во всех отраслях народного хозяйства, вооруженного восстания, для этого всеми мерами вызывать недовольство среди трудящихся к ВКП(б).
Красильщикову я предложил в соответствии с задачами право-троцкистской организации, развернуть вредительство в проведении налоговой политики в деревне, с расчетом, чтобы путем переобложения вызвать недовольство колхозников к Советской власти и экономически разлагать колхозы… Мое задание Красильщиков исполнил полностью. В 1937 году им умышленно были завышены налоги по отдельным колхозным хозяйствам в целом ряде колхозов… За неуплату налогов Красильщиков произвел изъятие имущества, причем, чтобы вызвать недовольство к Советскому правительству и партии среди колхозников, Красильщиков помимо ценного имущества, полностью погашавшего недоимки, производил изъятие абсолютно бесценного имущества, неподлежащего изъятию».
Ранее арестованный по тому же уголовному делу, сотрудничавший со следствием, но несмотря на это, в сентябре 1938 года приговоренный Военной коллегией Верховного Суда СССР к расстрелу, прокурор города Владимира Сверкунов на допросе показал следующее:
Красильщиков после знакомства с этими показаниями заявил, что это ложь. Трудно представить, как тяжело было ему слушать клевету на себя со стороны бывших коллег и сохранить при этом твердость.
Допрос продолжался до поздней ночи и был окончен в 16:20 следующего дня – 24 декабря. Восемь раз под разными предлогами следователь предлагал подтвердить признательные показания августа 1938 года. И каждый раз Александр Красильщиков называл их вымышленными.
«ВОПРОС: Следствие снова возвращается к вопросу Ваших заявлений, в которых вы дали признание о своей принадлежности к право-троцкистской организации, и требует указать истинные причины, побудившие Вас отказаться от данных Вами признаний в этих заявлениях!
ОТВЕТ: Я отказываюсь от признаний … потому что они являются, как уже я выше показывал, вымышленными, не отвечающими действительности.
ВОПРОС: Вы скрываете истинные причины, побудившие Вас отказаться от признаний … Следствие настаивает на Вашем правдивом показании по этому вопросу!
ОТВЕТ: Я еще раз подтверждаю, что отказываюсь от своих признаний потому, что они вымышленные.
ВОПРОС: Следствие считает ранее данные Вами признания … отвечающими действительности, а Ваш отказ от них, как попытку запутать следствие … Рассказывайте правду!
ОТВЕТ: Я говорю правду. Мои заявления … являются не отвечающими действительности.
ВОПРОС: В принадлежности к право-троцкистской организации и подрывной деятельности Вас изобличают обвиняемые Антонов, Сверкунов, Фролов и Блинов. Я зачитываю Вам их показания… После этого Вы тоже будете утверждать, что ваши признания …, данные вами в своих заявлениях, вымышленные?
ОТВЕТ: Да, утверждаю, что мои признания …, данные мной в начале августа 1938 года в заявлениях на имя начальника Владимирского горотдела НКВД, являются вымышленными.
ВОПРОС: При настоящем допросе Вы называете ранее данные заявления … вымышленными. Так понимает Вас следствие?
ОТВЕТ: Да, так».
В скудных на эмоции протоколах допроса с течением времени звучало все больше нетерпения и негодования следователей. Они требовали во всем сознаться, не уворачиваться и говорить правду. Но безрезультатно – Александр Красильщиков сохранял твердость.
Тогда следователи устроили ему очные ставки: 27 декабря 1938 г. с заместителем председателя Владимирского райисполкома Фроловым, 28 декабря 1938 г. с заведующим РайЗО Антоновым.
На всех очных ставках Александр Васильевич слышал истории о том, как его вербовали в террористическую организацию, какие задания они вместе выполняли. Глаза в глаза его бывшие коллеги говорили ему об этом с удивительной подробностью. Он неустанно отвечал: «Нет, не подтверждаю. Антонов меня в право-троцкистскую организацию не вербовал», «Нет. Антонов мне такого задания не давал». Кроме того, его коллеги явно путались в показаниях: Фролов утверждал, что Красильщиков входил вместе с ним в право-троцкистскую организацию уже в 1935 году, а Антонов утверждал, что лично завербовал Красильщикова в эту организацию только в январе 1937 года…
28 декабря 1938 года было подготовлено экспертное заключение о сознательно допущенных им нарушениях в финансовой сфере, которые дискредитировали Советскую власть. Эксперты даже ставили ему в вину выделение средств на ремонт сельских школ. Ведь на эти деньги, по их мнению, можно было построить новую школу!
Александр Васильевич 1 января 1939 года на последнем допросе дал подробнейший ответ на это заключение экспертов, в котором пункт за пунктом обосновал правомерность своих действий существовавшими на тот момент нормативными актами РСФСР и Ивановского облисполкома. Получалось смешно: само заключение экспертов начинало расходиться с генеральной линией партии, а также критиковать действующее законодательство и распоряжения народных комиссаров и самого товарища Сталина! В то время как А.В. Красильщиков никаким преступным самоуправством в финансовой сфере Владимирского района не занимался, а четко выполнял инструкции Вождя на благо Родины.
4 января 1939 года следствие было окончено. 29 марта 1939 года дело было направлено на рассмотрение Военного Трибунала. Мера пресечения – содержание под стражей – оставлена прежней.
Текст из обвинительного заключения: «В предъявленном обвинении Блинов, Фролов, Антонов виновными себя признали полностью и подтвердили на очных ставках…
Обвиняемый Красильщиков на предварительном следствии виновным себя признал, впоследствии же от своих показаний отказался, но достаточно уличается показаниями обвиняемых Сверкунова, Блинова, Фролова, Антонова, актом экспертной комиссии, показаниями экспертов [три фамилии] … и свидетелей [пять фамилий]».
Тем временем расстрелы руководителей в Ивановской области продолжались. В марте 1939 года был осужден и расстрелян арестованный в ноябре 1938 года как «враг народа» новый первый секретарь Ивановского обкома партии Симочкин.
20 июля 1939 года Александр Красильщиков обратился в Военный Трибунал Московского военного округа с ходатайством о вызове 7 свидетелей и приобщении к его делу более 20 документов, подтверждавших правомерность его действий как заведующего РайФО. Он готовился к обстоятельной защите. 22 октября 1939 года жена Красильщикова – Елизавета Александровна – обратилась в Военный Трибунал с просьбой о допуске защитника (адвоката) по делу ее мужа.
29 ноября 1939 года Красильщиков обратился в Военный Трибунал Московского военного округа с новым смелым ходатайством о приглашении на заседание суда защитника из Коллегии защитников Верховного Суда РСФСР, приобщить к делу еще 5 документов и вызвать еще 2 свидетелей. Также он просил «вторично ознакомиться с … делом, т.к. ознакомлен с ним коротко, поверхностно, да кроме того, с момента окончания следствия прошло 11 месяцев».
15 февраля 1940 года в 12 часов 20 минут в городе Владимире началось выездное заседание Военного Трибунала Московского военного округа. Заседание было закрытым, без участия стороны обвинения, но с участием стороны защиты: адвоката, члена Коллегии защитников – довольно редкое явление для 1940 года, поскольку прокурор и защитник в судебном заседании по большинству дел о так называемых «контрреволюционных» преступлениях не участвовали, прений сторон не было, а результат рассмотрения дела был предрешен уже на стадии следствия.
В самом начале заседания суда все трое доставленных под конвоем подсудимых: зампредседателя Владимирского Райисполкома Фролов, зав. РайЗО Антонов и зав. РайФО Красильщиков (председатель Владимирского райисполкома Блинов был болен и на суд не доставлен) заявили о своей невиновности.
В своих показаниях по существу дела А.В. Красильщиков сообщил суду, что невиновен. Назвал фамилии следователей, которые с целью получить интересующие их ложные показания, били его и применяли изощренные методы психического и физического воздействия. Так, например, его заставляли стоять по 90 часов подряд, после чего ноги сильно опухали, и было нестерпимо больно. В общей сложности за время следствия он простоял около 500 часов. Были описаны и другие изощренные методы пыток.
По семейным источникам, А.В. Красильщиков рассказывал о некоторых применявшихся к нему пытках: голову подследственного опускали в воду, а при попытке подняться и вздохнуть – били по голове прикладом; «стакан» – узкая бетонная камера, где можно только стоять, в которой то зажигался, то выключался свет или на голову капали с некоторым интервалом капли холодной воды в результате чего человек лишался возможности сна, да и от стояния ноги опять распухали как у слона.
А.В. Красильщиков сообщил суду, что он «все это перенес, но угроза арестовать жену и двадцатилетнего сына меня сильно обеспокоила, и я вынужден был писать клеветнические заявления на других и себя. В результате я указал, что завербован… По вредительству я тоже был вынужден писать ложь, подбирая факты недочетов в работе».
«4 и 7 августа я признал себя виновным и после этого 7-го же августа я отказался от признаний как вымышленных и вынужденных. С 7 августа до 19 декабря поскольку я не признавал себя виновным, то протоколов не писали».
Подсудимый заявил, что акт экспертной комиссии содержит недостоверные выводы, поскольку в составе комиссии нет ни одного финансиста: «Факты в акте комиссии, изложенные как вредительские, я считаю, взяты с отдельных недочетов в работе РайФО. Все принимавшиеся мною решения соответствуют приобщенным к делу нормативным актам РСФСР и СССР. Незаконной описи имущества [неплательщиков налогов] произведено не было ни одного случая. Если были произволы отдельных председателей сельсоветов, то виновные были за превышение власти отданы под суд».
После этого в судебном заседании был объявлен перерыв с 14.45 до 15.10.
В 18.15 Военный Трибунал по ходатайству Красильщикова допросил свидетелем инспектора Владимирского РайФО Антонова по вопросу описи имущества у недоимщиков налогов, который подтвердил, что нарушений инструкции по этому вопросу со стороны Красильщикова не было. Удовлетворение ходатайства подсудимого о вызове свидетеля на заседание Военного трибунала тоже было очень редким явлением для 1940 года.
Далее члены экспертной комиссии на суде признались, что сделали выводы о вредительстве А.В. Красильщикова согласно указаниям следователя и исходя из его сообщения, что подсудимый сознался во вредительстве. На самом же деле выявленные нарушения являются недочетами в работе и элементами текущей работы, но никак не вредительством.
Свидетели из числа членов сельсоветов на суде признали, что А.В. Красильщиков никогда не давал распоряжений о переобложении налогом отдельных граждан. Изъятие материальных ценностей производилось сельсоветами самостоятельно.
Последнее слово Александра Красильщикова на суде: «Никогда я вредительством не занимался, работу выполнял честно. Не только я не состоял в право-троцкистской организации, но я не знал о существовании таковой. Прошу меня освободить».
Всего заседание суда прерывалось трижды по инициативе суда. В 20.40 суд отправился на совещание. И принимал решение более трех часов.
Это было очень нехарактерно для подобных процессов. По воспоминаниям бывшего замнаркома внутренних дел Казахской ССР М.П. Шрейдера (в начале 1930-х – замначальника по уголовному розыску УНКВД по Ивановской области), обычно решение суда уже было напечатано заранее до начала процесса, и удаление в совещательную комнату было формальностью и занимало совсем немного времени.
Через три часа – в 23.45 – суд вернулся из совещательной комнаты и огласил приговор:
В 24.00 полностью оправданные подсудимые поставили свои подписи в том, что приговор суда до них доведен.
С первой минуты нового дня, 16 февраля, началась новая жизнь. Точнее, жизнь продолжилась, а не оборвалась. В понедельник, 19 февраля 1940 года, А.В. Красильщиков был приглашен на бюро Владимирского горкома ВКП(б) для восстановления в партии.
После этого Владимирское отделение Госбанка назначило А.В. Красильщикова на должность управляющего Владимирским районным отделением Промбанка СССР. Его контора размещалась вместе с Владимирским отделением Госбанка в здании сегодняшнего отделения по Владимирской области Центробанка РФ на улице Большой Московской, д. 29. Промбанк СССР к этому времени финансировал текущую деятельность существующих предприятий, а также финансировал и контролировал финансово-сметную часть работ по капитальному строительству новых промышленных объектов страны.
В годовом отчете за 1941 год А.В. Красильщиков отмечал, что «объем работ IV квартала был небольшой в связи с военным временем, часть строительств была приостановлена». Однако после перелома в ходе Великой Отечественной войны финансирование промышленности существенно возросло. В августе 1942 года было завершено строительство промышленной площадки законсервированного с наступлением войны завода № 328, которая сразу же приступила к выпуску продукции. После окончания войны в 1949 году эта площадка была преобразована в филиал завода «Автоприбор», а с 1954 года на ней стал развиваться новый завод «Электроприбор».
Наиболее заметным строящимся объектом военного времени стал Владимирский тракторный завод. С 1943 года по июнь 1944 года были построены его основные цеха и из комплектов, присланных с ленинградского Кировского завода, были выпущены первые пропашные тракторы «Универсал У-2».
В октябре 1944 года А.В. Красильщиков, после выделения Владимирской области из состава Ивановской, перешел на работу во вновь образованное Областное управление Государственного страхования Владимирской области (Облгосстрах) начальником отдела имущественного страхования и через некоторое время стал начальником всего Областного управления Госстраха. Облгосстрах в те годы входил в структуру Министерства финансов СССР. Он не только выплачивал средства предприятиям, пострадавшим от стихийных бедствий (пожаров, падежа сельскохозяйственных животных, градобития и др.), но дополнительно вкладывал большие средства на меры предупреждения этих бедствий, на противопожарные, ветеринарные и агротехнические мероприятия по всей области. При выявлении убытков выявлял случаи бесхозяйственности и вредительства.
---
Непросто было в атмосфере репрессий 1920-1940 годов сохранить человечность и принципиальность. Тяжело и больно читать документы тех лет. Тяжело потому, что видишь, как безжалостно ломали судьбы невиновных, преданных своему делу людей. Больно потому, что замысел мучителей часто исполнялся. Александру Васильевичу вопреки всем обстоятельствам удалось сохранить себе жизнь и честь, спасти семью. А также помочь своим коллегам, оклеветавшим его под пытками, остаться в живых. Он старался не вспоминать события тех страшных лет. Всегда оставался преданным своему делу и Родине и воспитывал это в своих детях.
Александр Красильщиков продолжал трудиться до 1956 года. Его не стало в 1961 году в возрасте 70 лет. Похоронен во Владимире, на Князь-Владимирском кладбище.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
