5 июля бывший владелец завода «Автоприбор» Алексей Мельников был признан виновным в мошенничестве и двух эпизодах растраты. Фрунзенский районный суд города Владимира приговорил известного во Владимирской области бизнесмена к 4 годам и 6 месяцам лишения свободы.
В тот же день управление Следственного Комитета по Владимирской области сделало официальное заявление, что старший сын осужденного Петр Мельников задержан в Литве, где скрывался от следствия по обвинению в обналичивании не менее 500 миллионов рублей. По версии Следственного Комитета, решается вопрос об экстрадиции Петра Мельникова в Россию.
После этого заявления СледКома с Зебра ТВ связались адвокаты семьи Мельниковых и сообщили, что в действительности Петр Мельников не арестован. По словам самого Петра Мельникова, разговор с которым состоялся в день вынесения приговора его отцу, ему, действительно, предъявлены обвинения по экономической статье. Но уголовное дело возбуждено почти 2 года назад, и литовская сторона не спешит выдавать Петра Мельникова российскому правосудию.
В разговоре с редакцией Петр Мельников рассказал подробности своего уголовного дела, построенного, по его словам, в том числе на показаниях отбывавшего срок за смертельное ДТП экс-депутата Законодательного Собрания Владимирской области Сергея Курышева. В беседе с Зебра ТВ старший сын бывшего владельца завода «Автоприбор» дал оценку судебному следствию и решению суда, признавшего виновным его отца, а также сообщил, на каких условиях готов вернуться в Россию.
Официальное заявление управления СледКома звучит так: «По материалам, выделенным следователем СК России в отдельное производство, по обвинению Петра Мельникова в обналичивании не менее 500 миллионов рублей, в отношении него заочно избрана мера пресечения в виде заключения под стражу. По результатам международного розыска Петр Мельников задержан на территории Литвы. В настоящее время решается вопрос о его экстрадиции в Россию". Так ли это? Где вы сейчас находитесь?
Что касается местоположения, то я, конечно, в Литве. Но вопрос ведь не в том, где я нахожусь. Вопрос — в своевременности того сообщения, которое Следственный Комитет сегодня опубликовал. То, что они сообщили — новость прошлогодняя. Факт придания огласке моего нахождения в Литве — это не более, чем желание создать ажиотаж вокруг дела моего отца: сегодня он признан виновным, хоть и частично. А тут еще всем становится известно, что и его сын, обвиняемый в обналичивании денег, задержан. Все это нужно для того, чтобы в голове у людей сложилась именно такая последовательность.
Во-первых, я не задержан, а сам явился по приглашению местного МВД в департамент миграции по первому звонку. Во-вторых, это произошло не сейчас, а уже год назад - в августе 2018 года. В-третьих, меня как задержали, так и отпустили. Это произошло сразу, как только моим адвокатам удалось через суд выцарапать у владимирского следствия данные по моему делу. Они всячески этому сопротивлялись, хотя делать это - их прямая обязанность. Как только я показал здесь фактуру этого дела — половина вопросов ко мне отпала сразу.
И еще: сейчас решается вопрос не о моей экстрадиции, а об обоснованности моего уголовного преследования в России. А процесс экстрадиции еще даже не начинался.
То, в чем вас обвиняет СледКом, связано с заводом «Автоприбор», с делом вашего отца Мельникова?
История появления моего дела процессуально неприемлема в нормальном следственном производстве. Оно основано на акте оперативника ФСБ, по факту которого во владимирское следственное управление был направлен рапорт, что якобы при расследовании дела отца было выявлено то, из чего затем родилось мое отдельное дело. Но надо понимать хронологию появления этих дел.
В отношении меня возбудили уголовное дело в августе 2017 года. А Россию я покинул в апреле 2016 года. Это произошло сразу после того, как после задержания отца на первой же встрече следователь Новожилов начал ему угрожать тем, что в случае несогласия с позицией следствия, он начнет преследование меня и брата. То есть, мой отъезд был спровоцирован давлением и неправомерными действиями владимирских правоохранительных органов.
Вы помните, что тогда происходило? Спустя год после того, как отца продержали в СИЗО, никаких подвижек по его делу так и не было. Но следователь каждый раз при продлении срока меры пресечения докладывал о появлении новых уголовных дел, число которых в итоге достигло восьми, если мне память не изменяет. Дела возбуждались искусственного только для продления срока его задержания — это вам подтвердит любой юрист, обладающий знаниями в уголовно-правовой сфере. А по факту, как сегодня стало известно, даже в условиях владимирского суда он был признан виновным в первой инстанции только по трем из пяти эпизодов, и то второстепенных.
Эта же ситуация касается и меня. Госпожа Минина, которая давала комментарии, не знаю, к сожалению, ее официального статуса…
Старший помощник руководителя управления Следственного Комитета по Владимирской области.
Я не видел официальной версии, но читал ее цитату в интернете. Сейчас я вам зачитаю: «Мы надеемся, что наши коллеги из Литвы выдадут нам Петра Мельникова, чтобы у нас была возможность осуществить все необходимые процессуальные действия — мы готовы работать с этим человеком».
Так вот, я вам скажу, что меня начали дергать по отцовскому делу еще осенью 2015 года, практически сразу после инаугурации губернатора Орловой. Как минимум три раза я встречался с товарищем Новожиловым - следователем, который ведет дело отца. Два раза мы встречались официально, а один раз он меня во внутреннем дворике Следственного Комитета пытался склонить к тому, чтобы я уговорил отца дать признательные показания. И он при этом ни разу не заполнил протоколы моего допроса по отцовскому делу. То есть, как только мои показания начинали противоречить его стройной схеме, он сразу рвал протокол и прощался. И первый вопрос ко мне был такой: «Почему я, будучи учредителем «Витязя», подал на банкротство «Автоприбора», что якобы инициировало этот процесс». Это полное перевирание фактов и ложь следствия, потому что есть документальные доказательства, которые неоднократно в ходе следствия и судебного процесса были представлены. Первоначальным заявителем по банкротному делу была ИП Роман, и к этому заявлению присоединился «Витязь» - практически в тот же день, что и банк ВТБ. Эти заявления идут синхронно: Роман, условно говоря, подала заявление в понедельник, а в середине недели уже присоединились и «Витязь», и ВТБ, и их присоединение попало в реестр вместе. С таким же успехом можно говорить, что и ВТБ был инициатором банкротства. Только и «Витязь», и все аффилированные и дружественные заводу компании всегда заявляли о необходимости введения не процедуры банкротства, а о финансовом оздоровлении: был и график предоставлен с рассрочкой погашения полной суммы задолженности банку при условии сохранения работоспособности завода.
Но это детали отцовского дела, а я бы хотел сейчас сфокусироваться на моем. Это уголовное дело было возбуждено спустя год после того, как я покинул территорию России в результате угроз. В марте 2016 года отца задержали. В апреле 2016 года ему поступили угрозы, которые он передал через адвокатов. И, соответственно, я не стал дожидаться, пока и меня упекут, и покинул Россию.
А мое дело уголовное родилось только через полтора года после этого. Это произошло тогда, когда отец уже вышел из СИЗО - следствие по его делу никак не продвигалось и нужны были новые рычаги воздействия на него.
Незаконность и преднамеренность моего уголовного преследования характеризует ещё и тот факт, что с августа 2017 года по июнь 2018 года следствие не предприняло никаких попыток уведомления о том, что в отношении меня ведется производство - они довольствовались справкой о том, что я покинул Россию. Хотя у меня были адвокаты, которые ходили по ордеру в СледКом, сам я до последнего регулярно не только посещал российское посольство, но производил там нотариальные и юридические процедуры, предоставлял декларацию о своём месте жительства в Литве, мобильный телефон и электронную почту.
То есть, все это время было известно, где вы находитесь?
Да, я не только появлялся, но и оформлял документы для поддержания деятельности моих организаций на территории России в посольстве. И говорить о том, что они не знали, где я, ну, это знаете, как минимум лукавство. Я ни от кого не скрывался и, как и здесь, на допросе в Генпрокуратуре говорил, что готов ответить на все вопросы следствия.
Но мы официально узнали о том, что в отношении меня ведется уголовное преследование только через год, когда в рамках моего арестного дела уже суд уведомил меня, что есть дело и что избирается мера пресечения.
А следствие меня даже не уведомило о наличии уголовного дела, не попыталось связаться с адвокатами. И возвращаясь к цитате госпожи Мининой о том, что они готовы со мной работать, я тоже готов работать. Но на все аргументированные ходатайства моих адвокатов о допросах свидетелей, об очных ставках, о проведении экспертизы владимирский Следственный Комитет в лице следователя Новожилова, несмотря на громогласные заявления его руководства, отказывает по формальным причинам, направляя в мой адрес лишь отписки от них.
В совершении преступлений по каким статьям вы обвиняетесь? Какой у вас сейчас статус?
Статус — обвиняемый. Меня, в частности, обвиняли по 172-й статье УК РФ — незаконная банковская деятельность, и по 187-й статье УК РФ — подделка документов. Это экономические статьи, которые должны быть как-то обоснованы. В рамках арестного дела мой адвокат просил предоставить какие-то доказательства моей причастности к изложенной фактуре, предоставить финансовую либо документарную экспертизу, если уж речь идет о подделке. Но следователь в суде сказал, что экспертизы нет. То есть, он возбудил два экономических дела в отсутствии экспертизы. И суд не то чтобы в чем-то усомнился: как, мол, так - просят избрать меру пресечения, а доказательств нет.
Так, у меня черным по белому в решении суда написано, что у суда нет оснований сомневаться в доводах следствия. И еще один момент просто феноменальный: следователь отменил экономическую экспертизу. То есть, сам назначил — сам отменил, но дело арестное потащил в суд, и наш самый справедливый суд даже глазом не повёл и удовлетворил требование Новожилова.
Вы говорите об экономических статьях, которые все-таки как-то связаны с банкротством «Автоприбора»? Или это совершенно автономная история?
Несмотря на то что в деле, которое у меня на руках, более 115 страниц (может быть, уже и больше), там нет никакой фактуры, нет ни одного документа. Оно строится на показаниях пяти человек - в том числе двух подследственных. Один из них — Курышев, всем печально известный, который был осужден в том числе и за ложный донос. А другой - Коблев - тоже подследственный и осуждённый по экономическим статьям. Еще там фигурируют два налоговых инспектора, которые в материалах дела описывают налоговую проверку моих организаций, в результате которой мне, кстати, доначислили сумасшедшее количество налогов: несмотря на то, что я с ними несогласен, я их все заплатил. И еще там слесарь, который видел меня с каким-то человеком, которого мне приписывают в подельники. Слесарь дядя Вася, который просто нас видел вместе, всё.
А фактуры там нет никакой, и поэтому я не знаю, связано это с уголовным делом отца или не связано юридически. Но то, что это связано по причинно-следственной связи, у меня сомнений нет. Я уверен, что по отцу все были исчерпаны варианты, а какое-то давление нужно было продолжать оказывать.
Я готов с любым следователем, оперативником, прокурором все эти моменты обсудить. Если не лично — то дать показания через адвокатов. Но за те 10 месяцев, что я нахожусь в Литве, литовская Генпрокуратура от российской стороны получила всего два документа — арестное дело и шесть страниц о привлечении меня в качестве обвиняемого. Все. Все остальные документы в местное следствие ношу я. И доказываю, что я не верблюд. Дело выцарапали мои адвокаты. А владимирское следствие за все это время даже не удосужилось ничего прислать сюда, что подтверждало бы мою причастность и виновность. И если бы у следствия что-то было, уж за 10 месяцев это можно было предоставить.
Ваше уголовное преследование вы связываете с делом отца и банкротством завода «Автоприбор», но напрямую, судя по материалам, которые вам предъявляют, оно никак не связано с Алексеем Мельниковым, а связано именно с обналичиванием денег?
Да. Но исходя из 115 страниц, невозможно понять, в чем конкретно я обвиняюсь.
Это просто две пачки макулатуры. Я это дело прочитал вдоль и поперек. Если вы готовы потратить время, то почитайте и тоже поймете, что там ничего, кроме инсинуаций, фантазий следствия и подогнанных показаний двух людей, находящихся в неволе, нет.
Из него понятно, что два сотрудника налоговой, которые проводили проверку в 2013-2014 годах, обнаружили какие-то нарушения. Но они же сами о них должны были именно тогда сообщить, если бы в них был уголовный состав? А почему же они тогда не сообщили, что я обналичиванием или подделкой какой-то занимаюсь? Получается, что они скрыли уголовное преступление, давайте тогда и против них возбуждайте уголовные дела по данному факту.
И опять же, Минина говорит, что меня обвиняют в обналичивании. А у меня 187-я статья — подделка документов (это понятно из запроса, присланного по экстрадиции в Литву).
Есть еще вторая статья — 172-я. Но по ней, судя по всему, был отказ в возбуждении уголовного дела. Но надо понимать, что это тоже уловка следствия. Они не дают ознакомиться с отказом в возбуждении уголовного дела, потому что там уже, в принципе, все написано: им один раз уже отказали, а они взяли те же самые материалы, переписали и предъявили по 187-й. То есть, это просто способ оказать воздействие – арестовать и держать пока сам не сознаюсь.
Я еще раз повторяю, я ни от кого не скрывался, посольство посещал, в местное МВД явился по первому звонку, все показания давал совершенно открыто — причем без адвоката. И если были бы гарантии того, что я могу вернуться, и в отношении меня не будет применен арест, я давно бы это сделал. Просто я понимаю, что как только я появлюсь, под любым предлогом появится еще 10 любых статей — будут держать максимально возможное по закону время в СИЗО.
При каких условиях готовы вернуться в Россию?
Если мне титовская схема будет предложена, когда человек возвращается, но ему гарантируется отсутствие меры пресечения в виде ареста и возбуждения новых уголовных дел. Я уверен, что у следствия никаких доказательств моей виновности нет. А все это — просто особенность нашего текущего положения дел: и в России, и во Владимирской области, в частности. Ну просто невозможно защищать свои права, находясь при этом под стражей и с заранее известным вердиктом. Суды вслепую удовлетворяют все ходатайства об аресте, невзирая ни на какие доводы — ни защиты, ни здравого смысла.
Вы по этому делу один проходите?
Нет. Мне там приписывают соучастников, но я хочу сразу сказать, что эти люди только по фамилиям мне знакомы. Я занимался строительством во Владимире больше 10 лет, и, понятно, что имел контакты со множеством подрядчиков, которые, может быть, и использовали свои организации для противоправных действий. Но я же не могу отвечать за действия третьих лиц. Может быть, эти люди как-то и причастны, но, опять же, в материалах дела об этом ничего не сказано — только то, что мне приписаны соучастники, и все. Имена-фамилии мне знакомы, но ничего кроме финансово-хозяйственной деятельности и подрядных отношений у меня с ними не было.
Названия фирм можете сказать, по которым есть претензии?
Там штук 20 юрлиц упомянуто. Я был руководителем в двух из них — это «Вышка» и «Техника-Инвест» в определенный период. И еще два десятка юрлиц: может быть, из материалов проверки как-то прицепили или еще откуда-то. Но, опять же, это вода, вода, вода. Что касается двух статей — это незаконная банковская деятельность и подделка документов, то там основополагающим моментом должна быть экспертиза. Хотя, зная, как делали экспертизу по отцу, а именно что ее проводила частная коммерческая фирма, не имевшая опыт работы в сфере подготовки судебных экспертиз, которая впоследствии сразу была закрыта. Я, кстати, выражаю большое сожаление, что к самому отцовскому процессу не было пристального внимания СМИ. И не стало очевидным для всех, что секретные свидетели опровергали собственные показания, данные в ходе следствия, и что эксперт не смог по существу ответить ни на один из более 100 вопросов со стороны защиты.
Если бы все это было освещено в прессе, то сейчас та фактура, которая была вменена отцу, казалась бы просто смешной, так как полностью опровергается содержащимися материалами дела. А по факту основных дел, которые послужили основанием для его ареста и содержания в СИЗО - превышение полномочий и преднамеренное банкротство - он оправдан. И этим сейчас пользуется Следственный Комитет, когда параллельно с осуждением отца в первой инстанции он публикует еще и такую очень «тухлую новость» по поводу моего задержания. Ничего, кроме попытки создания определенного ореола и негативного общественного мнения, я в этом не вижу. Поэтому прошу не обделить вниманием процесс обжалования приговора отца, так как это будет индикатором того - сломался ли у нас только один судья или владимирской Фемиде нельзя доверять в целом.
Кстати, хочу добавить, что Литва — одна из самых плотно-взаимодействующих стран с российским следствием. И в отличие от других стран центральной Европы, где процесс может длиться 8 или 9 лет - помните, недавно выдавали бывшего зама мэра Москвы, который 8,5 лет просидел во Франции — Литва мгновенно выдает людей, если у них нет претензий. И тот факт, что сейчас уже десятый месяц идет проверка обоснованности моего уголовного преследования, уже говорит сам за себя. Обычно эта процедура занимает 3-4 месяца максимум.
