Экс-губернатор Владимирской области Николай Виноградов назвал «отрицательными» события 19 августа 1991 года

«Я был вторым секретарём [Владимирского] обкома [КПСС]; Захаров Владимир Андреевич был в то время [первым секретарём]. Это же было по телевидению объявлено, было зачитано обращение ГКЧП. Ясно было - что-то назревает. Вообще, трудно было оценить ситуацию, но было очевидно, что ожидались какие-то изменения в стране в целом. Обстановка была сложная, противоречивая в это время.

Заявление ГКЧП мною было воспринято как попытка разобраться в ситуации, и, в общем-то, как попытка установить какой-то определённый порядок. Но, насколько я понимаю, не было никакого плана действий ни у кого. Неопределённость была, мне кажется, у всех, в том числе, и у меня. Тогда ведь не шёл разговор о поддержке [ГКЧП] - после этого сразу появились документы за подписью [президента РСФСР Бориса] Ельцина - не обращать внимания [на ГКЧП], не исполнять [их распоряжения], и прочие дела. А полной информации о происходившем вообще не было. Думаю, что те события по-настоящему не оценены до сих пор. Ведь по сути то, что дальше последовало — это развал Союза и падение в целом страны по всем направлениям. Я глубоко убеждён, что должна быть дана оценка тем событиям. Во что она может вылиться? Трудно предположить. Но то, что оценка должна быть, для меня это — очевидно.

[Тогда] было впечатление, что всё рушится. Получалось так, что не действовали законы, не работали общественно-политические структуры. Ожидалось какое-то крушение, и, по существу, это ведь и произошло. Но оценить полностью ситуацию я тогда не мог, конечно. Никаких совещаний [в те дни] в обкоме не происходило, так как к тому моменту все вопросы, по большому счёту, уже решались в облисполкоме и областном Совете.

Было напряжённое ожидание, что что-то произойдёт. По существу, шёл разговор о прекращении статьи 6 Конституции о руководящей роли [Коммунистической] партии [Советского Союза в жизни общества и государства]. Далее пошёл развал Союза, а затем — как следствие — крушение и политической и экономической системы государства. И ведь это происходило не в один час, не в одну минуту. Эти проблемы нарастали. И потом мы получили то, что, в конце концов, должно было произойти — это крушение государства.

В принципе, я считаю, то, что произошло в начале девяностых годов, это — катастрофа. И все эти события связаны друг с другом; непонятно, где был Генеральный секретарь [ЦК КПСС], первый президент страны [Михаил Горбачёв] в эти времена.

Я глубоко убеждён, что возникшие к концу восьмидесятых годов проблемы можно было бы решить путём совещаний, референдумов или, в конце концов, опросами населения. И опираясь на эту позицию, можно было куда-то выйти [из кризиса]. Но ведь к людям-то не прислушивались, взаимодействия никто не искал из тех, кто в дальнейшем инициировал развитие отрицательных, на мой взгляд, событий.

Ведь что произошло? Советский Союз развалился, а перед этим прошёл референдум, на котором граждане подавляющим большинством проголосовали за его сохранение. Получается, что ничего из того, что было продекларировано в Конституции и было предусмотрено законом, не соблюдалось.

Я повторяю: мы получили то, к чему шло дело. По большому счёту, в начале девяностых произошло то, что пять лет назад произошло на Украине. Только они развалились окончательно, а Россия всё-таки стала подниматься; она оттолкнулась ото дна, мне кажется, это было уже к концу девяностых годов».